- С Юлей? - механически переспросил я.
В следующую секунду в мозгу произошло очередное открытие Америки, и я стал счастливым обладателем еще одной порции знаний. Оказывается, "промежуточный" времени зря не терял и вовсю встречался с Юлей. Толчок к этим отношением, надо полагать, дал я в далеком девяносто втором. Дело у этих голубков зашло так далеко, что дальше некуда, поэтому неудивительно, что Рюрик интересовался личной жизнью своей старшей сестры в таком тоне.
- Все серьезно, - произнес я, прокашлявшись. - Только не у МЕНЯ с ней, а у НЕГО с ней.
Рюрик медленно покивал.
- Я просто не хочу...
- Не надо, - оборвал я. - За нее не беспокойся. Не знаю, как будет, но за нее не беспокойся.
Мы помолчали.
- Слушай, - сказал он вдруг. - А ты меня, случаем, не разыгрываешь? Может, с парнями поспорил? Если так, то я купился. Честно.
На миг я застыл от удивления и тут неожиданно разозлился.
- Н-ну знаешь! - проговорил я, вскакивая.
Рюрик тоже вскочил.
- Погоди-погоди, - заторопился он.
Я со стуком поставил стакан на стол, сорвал с вешалки куртку и, путая рукава с карманами, принялся надевать ее.
- Да погоди ты! - заревел Рюрик. - Что ты как маленький, в самом деле! Сядь! Я ж так, между прочим ляпнул. Да садись же, пока я тебя не скрутил!
Тяжело сопя, я опустился на место.
- И куртку убери! - потребовал Рюрик.
Я, не глядя, кинул куртку на спинку соседнего стула. Рюрик подал мне стакан, плеснул туда виски, потом долил себе. Я все сопел.
- Ну! - рявкнул он.
Нехорошо глядя друг на друга поверх стаканов, мы выпили.
- Вот так, - сказал Рюрик, отбирая у меня пустой стакан. - И чтобы больше никаких сцен, понял?
Я молча отломал две дольки шоколада, кинул их в рот и с ожесточением принялся жевать.
- Хорошо, - сказал Рюрик уже спокойнее. - Тогда надевай куртку и почапали.
- Куда? - прошамкал я.
Рюрик многообещающе осклабился.
- Узнаешь.
Если говорить коротко о многом, мы пустились во все тяжкие. Ближайшие двадцать часов прошли в каком-то сладостном бредовом тумане, словно бы я отходил и никак не мог отойти от наркоза. К утру следующего дня у меня уже была кличка - Антидевственник. Рюрик, ежеминутно спотыкаясь, вел меня под руку по пустым темным улицам и без умолку травил анекдоты. Я невпопад посмеивался и все силился понять, куда мы, собственно, идем. Совершенно точно я знал две вещи. Первое: его джип мы оставили возле клуба под названием "Пасадена". Второе: спать ни в коем случае нельзя. Это все хорошо, в сотый раз подумал я, но куда мы все-таки идем?
Наверное, я сказал это вслух, потому что Рюрик досадливо прервал анекдот и принялся втолковывать, куда мы идем. Сперва я слушал очень внимательно. Затем на секунду отвлекся, чтобы напомнить себе, что спать ни в коем случае нельзя. Затем мимо, светясь, как подсвеченный аквариум, проехал пустой автобус, и тут вдруг обнаружилось, что Рюрик договаривает прерванный анекдот. Плевать, безразлично подумал я, споткнулся и пропустил момент, как оказался в помещении.
Слева тусклым, цвета мочи, светом горело бра. Справа была вешалка, с которой гроздьями свисало различное демисезонное шмотье. Неожиданно молчащий Рюрик стоял тут же и, по-идиотски скалясь, бесшумно икал. Я тоже икнул и вдруг понял, что нахожусь у себя дома.
- Тсс! - сказал я тогда, прикладывая палец к губам.
Рюрик важно покивал и, комически поднимая ноги, чтобы показать, что он старается не шуметь, направился в сторону кухни. Я последовал за ним.
На кухне нас ждал сюрприз. За столом сидели дядя Фима и Евгений Кимович - точь-в-точь такие, какими я их видел вчера.
Произошел короткий обмен приветствиями:
- Пришли, - враждебно проговорил дядя Фима.
- Пришли, - икнув, подтвердил Рюрик.
- Почему не позвонили?
- Так получилось. - Рюрик виновато развел руками, умудрившись при этом шлепнуть меня пальцами по губам. - У меня батарейка сдохла, а Тоха вообще мобильник дома забыл. Весьма и весьма, тэк скэть.
- А по стационарному не могли позвонить?
- Да кто ж помнит ваш стационарный, дядь Фим!
Мы с Евгением Кимовичем в разговор не встревали. Мы молча глядели друг на друга, он - со своеобычным бесстрастием, я - насупившись и изо всех сил стараясь не моргнуть.
Дядя Фима с Рюриком продолжали:
- Что там запоминать - шесть циферок.
- Шесть ни шесть, а все-таки никто этим старьем уже не пользуется.
- Как это - не пользуется? Больницы - пользуются, школы - пользуются, одни вы - не пользуетесь.
- Не виноват же я, что батарейка сдохла!..
Тут Евгений Кимович спросил:
- Как ваши дела, Антон?
Рюрик и дядя Фима смолкли на полуслове, теперь и они смотрели на меня. Чувствуя себя мишенью в тире, я раскрыл запекшийся рот и хрипло выдавил:
- Ничего не выйдет. Сожалею, что отнял у вас время, но... не сегодня.
Последовало тягостное молчание. Затем Евгений Кимович поднялся из-за стола и, заложив руки за спину, прошелся по кухне.
- Понятно, - сказал он. - Поня-атненько.
- Жень, - подал голос дядя Фима.
- Все нормально, Фим, - сказал Евгений Кимович. - Это - так, мысли вслух... Я ведь не ругаться пришел. Мое дело лечить, а не ругаться. Рассказал человек о своей проблеме - я в ней разбираюсь. Наплел всякой чепухи - я все равно разбираюсь... Вы ведь считаете себя больным? - спросил он у меня.
- Я правда болен, - прохрипел я страдальчески.
- А вы вообще знаете значение этого слова? - осведомился Евгений Кимович. - Нет? Так я скажу. Оно происходит от слова "боль". Синонимы: недуг, хворь, заболевание. Это такое состояние, при котором нарушается деятельность живого организма. Но у вас, как я понял, другое, нечто особенное, да? А знаете, сколько...
- Жень, я прошу! - взмолился дядя Фима.
- Впрочем, ладно. - Евгений Кимович снова прошелся по кухне, потом обратился ко всем: - Хотите шутку? Нет? Но я все равно расскажу, дабы разрядить, так сказать... Входит как-то к доктору пациент и давай жаловаться: "Доктор, доктор! Когда я жую фольгу от шоколадки, у меня начинает стрелять за ухом. Как вы думаете, что со мной?" А доктор ему говорит с таким сочувствием: "Мне кажется, молодой человек, у вас слишком много свободного времени".
Никто не засмеялся. Тогда Евгений Кимович посмотрел на меня, - я впервые увидел слабое подобие раздражения на его лице, - и выпалил неожиданно громким каркающим басом:
- Так вот, господин Кривомазов, у меня нет времени на людей, у которых слишком много свободного времени!
Он пошел прямо на меня, я посторонился, он вышел в коридор, затопотал там, как целый батальон, спешащий в столовую, и хлопнул входной дверью. Дядя Фима устремился за ним.
- Так-то, - сказал Рюрик, когда дверь хлопнула во второй раз.
- Истерик, - буркнул я и устало повалился на табурет.
До обеда мы гоняли лодыря. Потом, приняв душ и наскоро подкрепившись яичницей с помидорами, поехали за Рюриковым джипом. Охранник клуба "Пасадена", рослый татарин с бычьей шеей, встретил нас как родных, хотя ни я, ни Рюрик решительно его не помнили. Поболтав с ним о всякой чепухе - и разлучившись с парочкой сигарет, - мы сели в машину и отчалили. Рюрик предложил навестить Юлю, на что я ответил отказом. Он спросил, почему, собственно, так категорично, но ничего внятного не услышал. Тогда путем открытого голосования решено было ехать за город.
- За город так за город, - сказал Рюрик, зевая во весь рот.
Для начала съездили на рынок и приобрели здоровенный двухлитровый термос с идиллическим деревенским пейзажем на боку. Потом заехали на работу, и, пока Рюрик, симулируя раздражение, которого на самом деле не чувствовал, производил внеплановый разбор полетов, я готовил в термосе кофе. Кофе получился настолько ядреным, что его не то что пить - нюхать было боязно. Но мы его все же продегустировали. Чувствуя, как глаза буквально лезут на лоб, мы пришли к выводу, что неплохо бы как-нибудь обозвать это чудодейственное пойло. Остановились на говорящем названии "Гипербодрин" и запатентовали путем наклеивания соответствующей надписи поперек деревенского пейзажа. Выпили еще по чашечке - на посошок, как выразился Рюрик, - и выехали.