— Мой интерес к этому календарю носит прагматический характер, — сказал Джессон. — Будьте добры, откройте день под номером один.
Ник подцепила края картонки ногтем, и окошко открылось. Изображение за ним оказалось столь же тривиальным: под полоской слюды виднелся барашек, спящий в стоге сена.
— Моя идея проста, — произнес хозяин дома. — Хотелось бы, чтобы письменный отчет о наших изысканиях был представлен в такой же наглядной форме. В виде картонной модели с окошечками. С вашей помощью, дорогая, мы скроем содержимое каждого из отделений. Десять глав, десять окошечек…
— Десять предметов за стеклом, — подхватил я.
— Именно.
Я обернулся к Ник.
— Подумай, как лучше сделать это. Образы твои, слова мои.
— Мне понадобится особый нож, чтобы вырезать такие же отверстия, — сказала Ник.
— А почему бы не поместить окошки в начале каждой главы? — предложил я. — Вместо большой заглавной буквы, как в старинных манускриптах?
— Прекрасная идея, — заметил Джессон. — И у нас получится собственный Tres Riches Heures.[32]
— Мне надо знать, как выглядят эти часы, — сказала Ник.
— Естественно. Сейчас покажу вам книгу, которую ваш муж изъял из библиотеки.
Ник насторожилась.
— Что вы имеете в виду? Хотите сказать, он взял эту книгу без разрешения?
Откровенность Джессона вынудила меня сознаться в краже. Ник была далеко не в восторге. Закрыла окошечко старинного календаря, как бы давая тем самым понять, что все дальнейшие переговоры о сотрудничестве бессмысленны.
— Я ухожу, — сказала она. — Не желаю впутываться в ваши сомнительные делишки.
— Возможно, вам обоим стоит уйти, — заметил Джессон, спокойно выуживая ломтик огурца из своей кружки. — Потому как мне надо немного передохнуть перед небольшим путешествием.
Этого я не ожидал.
— И куда же вы собрались?
— Поговорим об этом позже. А теперь, думаю, вам самое время проводить жену домой.
— Как ты мог украсть ради него? — спросила уже в автобусе Ник.
— Я не украл. Позаимствовал книгу на время.
— Позаимствовал, украл. Не вижу разницы. Ты потеряешь работу.
— Так ты из-за этого рассердилась?
— Прекрати на него работать.
— Но почему? Потому, что так велят твои карты таро?
— Для того чтобы это понять, карт не нужно. И прекрати говорить с ним обо мне.
— Я и не говорю.
— Тогда откуда он узнал, что мне нравятся книжки с сюрпризом?
— Возможно, тем же самым способом, как пронюхал о моем пристрастии к замкнутым пространствам. Он очень проницателен.
Ник принялась перечислять имена:
— Маккаркл, Дьюи, Щаранский, Креветка… теперь Джессон. И так всегда! Так всегда получается со всеми этими твоими старикашками! — Она сердито сжала руку в кулак. — Черт! Dans les dents![33]
Всю оставшуюся часть пути мы проделали в полном молчании, и я, как чуть раньше тем же днем, пытался избавиться от неприятных мыслей и переключиться на что-нибудь красивое и утешительное, ну, к примеру, вспомнить прелестные и занимательные вещицы в «Фестиналенте». Но не получалось. Вернулась навязчивая мелодия самбы: «Санто-Доминго, Каракас, Майами, развод… Санто-Доминго, Каракас, Майами, развод».
Глава 27
Кресла в салоне были покрыты белыми простынями, глобус, арфа и яблоки, украшавшие каминную полку, исчезли. В воздухе витал въедливый запах лимонной смазки для мебели. На том месте, где несколько дней назад красовался столик с напитками, стоял багаж — чемоданы и баулы с монограммами, что заставило меня усомниться в том, что Джессон отправляется в «небольшое» путешествие. (Там был еще перехваченный ремнями дорожный сундук, в котором вполне могли поместиться все двадцать девять томов одиннадцатого издания «Британики».) Разглядывая наклеенные на чемоданы поблекшие наклейки французского океанского лайнера, я вдруг ощутил зависть. Они словно подтверждали, что мне никогда не доведется посетить самые волшебные и экзотические уголки планеты.
— Он в саду, — сказал Эндрю и кивком указал на застекленные двери.
Фонтан не работал, голуби сидели в клетке. Вода не шумела, птицы не ворковали, отчего во внутреннем дворике стал слышен отдаленный гул дорожного движения. Но главные перемены произошли с самим Джессоном. Вместо расшитых домашних тапочек и мешковатых вельветовых штанов на нем красовались высокие ботинки на шнурках, начищенные до зеркального блеска, и шерстяной дорожный костюм того покроя, что никогда не выходит из моды.