— Нет, я о другом. Как вам удалось выяснить, что часы были изготовлены после казни королевы?
— Ну, для этого особого ума не понадобилось. Просто поспрошал людей — слышал ли кто из них об этих ваших украденных часах. Никто не слышал, что показалось странным. А потом кто-то предположил, что, может, часы просто назвали в ее честь. Есть у нас один человечек, у него собраны потрясающие файлы. Кажется, я вам о нем говорил. Помните, Расти Томас? Так вот, именно Расти об этом и догадался. А теперь скажите, как вам понравился фильм?
— К сожалению, у меня еще не было времени его посмотреть.
Немного обиженный Лайонз еще несколько минут рассуждал о своих любимых киноэпизодах, описывая декорации, костюмы Нормы Ширер, музыку, а также напирая на тот факт, что сценарий был написан по мотивам совершенно замечательного произведения самого Стефана Цвейга.
Слушая его, я едва не уснул, но когда он повесил трубку, сразу очнулся и решил все же посмотреть фильм. И только приготовился включить видеомагнитофон, как в дверях повернулся ключ, вошла Ник и увидела у меня в руках нарядно упакованную кассету.
— Pour moi?[37] — радостно спросила она. Должно быть, подумала, что я, хоть и с запозданием, решил сделать ей подарок на день рождения. В знак извинения за неудавшийся банкет.
— Вообще-то…
Она бросила сумочку, выхватила у меня из рук пакет, разорвала тонкую оберточную бумагу.
— Видео? — И не успел я вымолвить слово, как Ник решительным шагом двинулась к видеомагнитофону. — Так это не для меня! — взревела она одновременно со львом «МГМ». И продолжала бушевать, заглушая звуки «Марсельезы».
Глава 36
— Можем раз и навсегда вычеркнуть из списков Лайонза и всю его честную компанию.
— Это почему, интересно? — спросил Джессон.
— Да потому что часы «Мария Антуанетта» никогда не принадлежали Марии Антуанетте. Она к ним никогда даже не прикасалась.
Мы сидели во дворике, на каменной скамье. Нас разделяли стеклянный кофейник, фарфоровые чашки и коробка свежего, только что присланного из Каталонии печенья.
— Чем можете мотивировать?
Я прислонил открытку к жестянке с печеньем. Джессон вытер салфеткой пальцы, испачканные сахарной пудрой, затем осторожно взял в руки конверт. Одобрительно кивнул, увидев восковую печать, и достал «пустую» открытку.
Повертел ее в пальцах, разглядывая под разными углами, затем приподнял и глянул на просвет. Но освещение было слабым, и тогда он поднес открытку к свечке под кофейником, не дававшей кофе остыть. Но и это не помогло.
— Бесполезно. — Джессон бросил открытку на поднос. — Со зрением у меня не очень.
— Там написано: «Проверьте дату».
— Какую дату?
— Изготовления часов. Получается, что Бреге никак не мог завершить работу над ними раньше начала восемнадцатого века.
— Какая нелепость. Но ведь тот швейцарец заказывал их именно для Марии Антуанетты.
— Да, заказывал. Но эта драгоценная вещица так никогда и не попала ей в руки.
— Вы хотите сказать, сердце королевы перестало биться еще до того, как Бреге начал над ними работать?
— Я бы сказал несколько иначе, но в целом смысл правильный. И потом, я ведь уже говорил, пристрастия Лайонза распространяются лишь на те предметы, которые находились в личном пользовании королевы. Вот почему он никогда даже не слышал об этих часах.
Джессон взял еще одно печенье.
— Отличная работа, Александр. Зная, кто не мог совершить преступление, мы приблизимся к тем, кто его совершил. Особенно с учетом того, что поведал мне Ташиджиан.
— А что именно он вам поведал? Запись оборвалась как раз на том месте, где вы начали рассуждать о каком-то плане.
— Должен извиниться за вынужденный перерыв. Просто я пролил пунш на брюки, а пока переодевался… ну, короче, как-то утратил импульс.
Во дворике послышался странный шум. Оба мы обернулись и увидели Эндрю — тот держал в руке деревянную теннисную ракетку и похлопывал ею по дверям. Я сделал вид, что не замечаю этого.
— Так что насчет плана?..
— Снова вынужден извиниться, — сказал Джессон и поднялся со скамьи. — С рассказом об Иерусалиме придется подождать. Должен ехать в клуб, обещал раздать там несколько коробок с печеньем. Не хочу, чтобы у меня вырос толстый живот, как у ключника.
— О, не вижу здесь никакого риска. Мы можем погулять по дворику быстрым шагом. И мне хорошо, и вам полезно.