«Это все проделки шайтана, сынок, — говорила мать, когда он, приехав навестить ее, рассказывал, что чуть не бросил учебу. — Гони нечистого подальше от себя». И он плевал через левое плечо, смеясь, ругал шайтана, который вбивает дурные мысли в голову: «Прочь, прочь! А то вот я тебе!..» — и, к удовольствию матери, рассекал воздух увесистым кулаком.
…Когда учился на последнем курсе, ему повстречалась Наима. Их познакомили на одном из студенческих вечеров. Это была молодая экстравагантная женщина. Беседуя, она не отводила глаз, как другие девушки, а смотрела прямо и даже вызывающе. Ее взгляд красноречиво говорил, что она о тебе в эту минуту думает. Она пригласила Караджана на вальс. Он не умел танцевать и все же пошел. Каждая его ошибка вызывала у нее взрыв смеха. Им было весело. Она сразу же призналась, что сама попросила подругу познакомить ее с Караджаном, и покорила его своей непосредственностью, прямотой… В тот вечер он проводил Наиму домой. По пути о чем только не болтали: и о минувшей войне, и о меняющейся жизни, и о театре! Оказалось, что Наима — эстрадная певица…
И позже провожал ее много раз.
Грубоватый кишлачный джигит, схожий с вырубленной из гранита и еще не отшлифованной скульптурой, пришелся Наиме по душе. Она часто покупала билеты в кино на вечерние сеансы, в театр. Потом они шли пешком по притихшим улицам ночного города. «Я тебя малость отшлифую, и ты станешь настоящим интеллигентом», — смеясь вставляла Наима, без всякой связи с темой их разговора, открывая тем самым свои серьезные намерения.
Однажды они пришли к ее дому далеко за полночь. Автобусы и троллейбусы уже не ходили. Они медленно поднялись на третий этаж. Наима легонько приникла к нему, прощаясь, а он крепко обнял ее и стал жарко целовать. Она отстранилась, взглянула с улыбкой. «Как же ты будешь добираться, милый? — спросила с тревогой в голосе. — Так и быть, оставайся сегодня…» И, отперев ключом, открыла перед ним дверь…
Наима была очаровательна. Начитанна, остроумна. Она не давала Караджану скучать. Он так привык к этой женщине, что теперь сам искал свиданий. Иногда она избегала встреч, ссылаясь на занятость, и тогда он не находил себе места, не понимая, что с ним происходит. В голову приходили самые несуразные мысли, невероятные предположения. Мыслимо ли — он ее ревновал!..
И как-то Наима пришла к нему в общежитие. Критическим взглядом окинула комнату и со свойственной ей прямолинейностью сказала: «А знаешь, парень, переходи ко мне жить. Ведь у меня две комнаты, простор…»
Караджан согласился. Нашло какое-то затмение: даже не оповестив мать, не получив ее благословения, он сошелся с Наимой. Правда, жизнь его сразу переменилась к лучшему. У него теперь все было — и еда, и коньяк, и даже модная одежда.
В институте вскоре все узнали, что он женился. Одни ему желали счастья и пожимали руку, другие с усмешкой говорили: «Нашел же ярмо на шею!..» И то, и другое Караджан принимал с равнодушием. Главное, ему самому хорошо. У него красивая жена, квартира, что еще надо?
Караджан жил припеваючи и собирался в скором времени повезти Наиму в Янгикурган, познакомить с матерью, получить ее благословение.
Когда Караджан где-нибудь появлялся с Наимой, его друзья не сводили с нее восхищенных глаз. Она была изящна, красива, одевалась со вкусом. Любила перламутровый маникюр и малиновую губную помаду. А ресницы красила так, что они становились вдвое длиннее и загибались кверху…
Но очень скоро обнаружилось, что у них полное расхождение во взглядах на жизнь.
Наима часто возвращалась с концертов поздно. Когда он выказывал недовольство, она начинала сердиться и уверяла, что человек должен быть свободным во всем. На то он, дескать, и человек.
У такой эффектной женщины, конечно, не могло не быть поклонников, она не скрывала этого от Караджана. Признавалась, что ей ужасно не по себе в компании женщин — они только о барахле, детях да приготовлении пищи и говорят. Скукота! Она предпочитает общество мужчин! Любила под настроение рассказать, какие шикарные вечера она проводила в ресторанах, где ее нарасхват приглашали танцевать, и о том, какие видные люди за нею ухаживали.