В душе, конечно, он и сам понимал, что плотина строится недостаточно прочно. Да по-иному разве построишь в такие сжатые сроки! Правда, сроки эти он сам сократил до минимума, чтобы приметны были его старания. Но не мог же он предполагать, что вода в озере когда-нибудь поднимется выше дозволенной черты, превысит шесть миллионов кубометров! Пусть те и отвечают, кто не уследил за этим! А он ставил себе цель — сдать плотину в эксплуатацию раньше срока. И сдал. И награду за это получил…
Опять возник перед глазами взволнованный Инамджан. Вот наваждение! Как-то Хазратов решил уехать с плотины чуть раньше времени, а этот взбалмошный парень выскочил наперерез его «Волге», едва не угодив под колеса.
— Ака, трамбуют неважно! Вы что, решили: «После нас хоть потоп»… Да?
— Ты что болтаешь, молокосос? — взъярился Хазратов. — Ишь, какой рьяный нашелся! Мои ребята — молодцы, прекрасно работают. Ты знай следи, чтобы самосвалы успевали гравий подвозить!.. — Захлопнул дверцу и укатил к своей прекрасной Кимсанхон, с которой тогда еще только познакомился.
Да, выходит, прав был Инамджан, лопнуть бы ему — все работы выполнялись, как говорится, лишь кончиками пальцев. Теперь Инамджан там инженером работает — как бы, чертяка, не вывел Хазратова на чистую воду!..
Хазратов подсел к телефону и раз десять беспрерывно набирал номер, пока наконец дозвонился до одного из своих давних приятелей, который заведовал отделением в больнице. Хазратов без обиняков сказал, что болен и сегодня же ляжет, если ему будет приготовлено место в стационаре. Приятель, понимавший его с полуслова, повел себя молодцом — сказал, что место уже готово, хоть сейчас пришлет за ним санитарную машину.
Довольный принятыми мерами, Хазратов вышел из дому, чтобы отослать в Чарвак машину. Изобразив на лице страдальческую мину, он поговорил с шофером, ища сочувствия, и наказал передать Садовникову, что сам приехать не может, так как серьезно заболел.
А вечером, когда спала жара, Хазратов прихватил с собой огромное блюдо плова, приготовленного Гульбадан, и пожаловал в стационар. Заведующий отделением переговорил со своими коллегами и поместил его в палату-люкс. Хазратов переоделся в полосатую больничную пижаму и лег на кровать, положив на голову холодный компресс и натянув до подбородка простыню. Но едва остался один, отбросил смоченные полотенца и закурил свои любимые — «Золотое руно». Его мысли волей-неволей уносились в Наманган. Ему мерещились потопленные колхозные поля, разрушенные мосты, смытые кишлаки, разгневанные люди, оставшиеся без крова… Не иначе как будут искать теперь виновного. «О Фортуна, не отвернись! Помоги избежать позора! В твою честь я закажу такой пир, какого еще свет не видывал!..»
«Не единожды я выручала тебя. Но слишком тяжела в этот раз твоя вина», — вдруг явственно донесся до Хазратова голос Фортуны.
«Разве я это нарочно? Мы только чуть-чуть поторопились…»
«Признайся же — кто тебя заставлял торопиться?.. Молчишь? Тогда я скажу тебе. Тщеславие. Ты хотел отличиться во что бы то ни стало. И вот что из этого вышло».
«Я не только для себя старался. Для других тоже. Ведь не я один получил награду. Пусть и они отвечают!..»
«Ответят, — сказала Фортуна. — Но ты виновен больше всех. Это из-за твоей халатности разрушены кишлаки, погиб скот, затоплены поля…»
«Пусть простят меня, пусть простят… Я не пожалею денег…»
«Хочешь откупиться? А совесть?.. Тебя не будет мучить совесть? Она ведь неподкупна».
«Совесть… — усмехнулся Хазратов. — На одной совести далеко не уедешь. А если есть деньги…»
«Тогда я тебя сведу с людьми, которых ты оставил без крова. Послушай, что они тебе скажут».
«До-о-о-од!.. Помогите-е-е!..» — завопил Хазратов и проснулся от собственного голоса. Глядь — лежит на больничной койке, а край простыни начал тлеть от горящей сигареты.
— О аллах, убереги меня!.. — взмолился Хазратов, видя в этом дурное предзнаменование, и что есть силы стал колотить ладонью о постель.
XXXIV
ДЕВА КРАСНА ЛИЦОМ, ДЖИГИТ — ДЕЛАМИ
Караджан вел машину на одной скорости. Слева, теперь почти на одном с ним уровне, высилась вершина Конгир-Бука, похожая на зеленый шатер в бурых разводах камней и осыпей. Остановить бы сейчас самосвал и побрести к ней, своей вершине, посидеть на теплом камне да выкурить сигарету, обозревая с высоты гигантскую плотину. Но самосвал перегружен и слишком крута дорога. По правую сторону — откос, внизу блестит зеркало воды. Плотина строится, и одновременно заполняется Чарвакское водохранилище. Если при остановке не выдержат тормозные колодки, жди беды…