Сообщение было столь неожиданным, что Инамджан, лишь перечитав трижды, постиг его смысл. Почтальон Довдир-мирза, наверное, принес телеграмму поздно вечером и, никого не застав, оставил на столе.
Инамджана, как и всякого наманганца, даже маленькая радость могла растрогать до слез, а пустяковая неприятность ввергнуть в пучину горя. А тут такое! Он опрометью кинулся во двор. Схватил велосипед, прислоненный к стене, разбежался и с ходу впрыгнул в дребезжащее седло. И, как говорится, еще суфи не успел свершить омовения перед утренним намазом, он, изо всех сил скрипя педалями, уже въезжал в Кораскон. Промчался вдоль узкой каменистой улочки, свернул вправо, спрыгнул с велосипеда и, уподобясь тореадору, схватившему быка за рога, с трудом удержал его за руль, гася инерцию. Румяный от быстрой езды и возбуждения, с трудом переводя дух, ворвался во двор председателя, у которого квартировал его начальник.
Караджан как раз пил чай на айване. Скрестив ноги, сидел на курпаче за хонтахтой, набросив на плечи бекасамовый полосатый халат, и держал на коленях уснувшего сына. Увидев заместителя, выпрямился, отставив в сторону пиалу, и подался навстречу ему — во взгляде тревога. Из комнаты появилась Гулгун. Перешагнув порог, остановилась как вкопанная. Ее лицо сразу же стало бледным. Непривычно было видеть Инамджана у себя в такую рань.
— Радостная весть! Не беспокойтесь! Радостная! — воскликнул тот, спеша их успокоить. — Разве не видите, как я спешил! А хороший человек разве стал бы спешить, если несет плохую весть? — Он протянул телеграмму, достав из-под тюбетейки. — Поздравляю вас!..
Караджан пробежал глазами телеграмму раз, другой и протянул подсевшей Гулгун. Она только взяла — просветлела, на глазах заблестели слезы.
— Поздравляю… — пролепетала. Она так разволновалась, что и голос пропал.
Малыш, словно почувствовав, что произошло нечто необычайное, открыл большие черные глаза, завертел головой, смышлено поглядывая то на отца, то на мать.
— Идите сюда, Инамджан, присаживайтесь к дастархану! — пригласил Караджан.
— Глядите-ка, я и поздороваться забыл. Ассалам алейкум! — спохватился тот.
— Салам! — они смеясь обменялись рукопожатиями. — Ну что, пропустим по маленькой по такому случаю?
— Давайте оставим на вечер, ака. Нам ведь на службу…
— Так тому и быть, — согласился Караджан, подавая ему пиалку с чаем. — Гулгун все еще в отпуске. Она возьмет на заметку наше сегодняшнее мероприятие.
Гулгун весело заметила:
— Если, «пропуская», не потеряете вкуса к яствам, то украшу ваш дастархан по-королевски. Плов приготовлю, голубцы…
— Кажется, в добрый час мы ступили на наманганскую землю, — задумчиво сказал Караджан. — Ребенок здесь родился. Теперь — орден… Если б и мы наманганцам могли воздать тем же!
— Ака, вы уже столько времени, глотая пыль, носитесь по строительным участкам, возводите плотину, чтобы люди нужды не знали в самом драгоценном — воде. А сестрица Гулгун заботится о здоровье наманганцев. Люди ее так и зовут — «наш дохтур» и лечиться хотят только у нее. Эх, ака, наманганцы умеют разбираться в людях, будьте уверены. Они кого попало не станут так почитать. Точно говорю, ака!
Калитка со стуком распахнулась, и в ее проеме появился тучный и ворчливый, в последнее время всегда чем-то недовольный колхозный раис. Но на этот раз по его лицу расплылась добродушная улыбка.
— Эй, сосед, поздравляю!.. — закричал Юсуфджан-ака с порога, размахивая целой кипой газет.
Сидящие на айване поднялись, обмениваясь с ним рукопожатиями. Караджан бессвязно поблагодарил председателя и нетерпеливо выхватил у него всю кипу, еще пахнущую типографской краской. В утренних газетах уже было постановление Президиума Верховного Совета СССР. Арматурщику Садыкову Абдувахабу и экскаваторщику Можаеву Петру Петровичу присвоено звание Героя Социалистического Труда. Начальник строительства Чарвакской ГЭС Садовников Георгий Исаевич, начальник участка Мингбаев Караджан, шофер Пулатов Азамат, монтажник Соколов Сергей Исаевич награждены орденом Ленина. Среди удостоенных других орденов и медалей значились имена Ивана Ивановича Шишкина, Михаила Трофимовича Никаноренко, Абдуманнопа Чоршанбаходжаева и других.
Председатель вновь заворчал, хмуро косясь на Инамджана, выражая недовольство, что тот опередил его и суюнчи — подарок за радостную весть — теперь предназначалось не ему, хоть и бежал со всех ног с кипой газет.
Караджан зашел в дом, через минуту вышел одетым.
— Пошли! — сказал Инамджану. — Надо еще успеть зайти на почту и отправить телеграммы друзьям!