Едва они вышли за калитку и узким переулком стали спускаться на нижнюю улицу, позади послышался голос:
— Эй, Караджан!.. Эй, Инамджан!.. Погодите же!..
Шумно отдуваясь и прихрамывая, их догонял колхозный почтальон, мужчина пенсионного возраста.
— Я был у вас… Жена сказала: ушли. Я и бросился вдогонку… Получите и распишитесь. — И вручил Караджану телеграммы на цветных художественных бланках.
Поздравляли Файзулла Ахмедович, Шишкин с Галиной, поэт Амир Равнак, Никаноренко и тесть Караджана Милтикбай-ака.
Да, поистине так — и о горе твоем, и о радости друзья всегда узнают первыми. Раньше тебя самого…
…В канун праздника, пятого ноября, Караджан с женой и сыном собрался в милые его сердцу места, где, должно быть, уже приготовились к торжествам по случаю пуска Чарвакской ГЭС. Самолет мог их доставить только до Ташкента. Дальше предстояло добираться в машине.
Прослышав, что они уезжают, пришли Кимсанхон и ее муж. Принесли, насобирав в своем саду, целую корзину янтарного инжира и ведро винограда. Знали, что Караджан и Гулгун из всех фруктов больше всего любят инжир и виноград. И не какой-нибудь виноград, а именно чарас, «дамский пальчик», черный кишмиш.
Хоть они и жили неподалеку друг от друга, а не виделись давно. Они сидели за накрытым дастарханом, весело беседовали, будто никогда в их жизни не было неприятных минут. Караджан и Гулгун временами незаметно переглядывались. Их радовало, что Кимсанхон, когда-то прозванная Обаки за ветреность, теперь стала совсем иной. Не узнать ее. И взгляд строже, и манеры сдержаннее. Рассказывает о своей работе, о подружках, с которыми трудится. Что значит для человека среда! Как много зависит от того, кто тебя окружает!
Как-то, возвратясь с работы, Караджан застал Гулгун беседующей с Обаки. Это его неприятно покоробило. Но, не подав виду, прошел в другую комнату. Когда же остались одни, он рассказал жене притчу об избалованном сыне падишаха, который сбил с пути истинного целых сорок джигитов. «Что за подружку ты себе выбрала? Смотри же, дурной пример заразителен…» — полушутя-полусерьезно предупредил он жену.
Однако в жизни бывает всякое. Человек, оказавшись среди славных людей, постепенно может сам стать таким, как они. Еще не замечая в себе перемен, он старается тянуться до уровня тех, кто его хоть в чем-то превосходит. Это, пожалуй, и называется влиянием коллектива на личность.
То, что Кимсанхон теперь совсем иная, сельчане, кажется, впервые заметили в день наводнения. Сейчас вспомнишь — страшно становится. Люди едва успели повыскакивать из домов и подняться на возвышенность. Отставшие с плачем и воплями пробирались в темноте, то и дело проваливаясь в колдобины, ругаясь, вовсю проклиная невесть кого. А Кимсанхон и несколько ее подруг, осторожно ступая по колено в воде, несли на голове корзины с колхозными шелковичными червями — спасали от гибели то, что с таким трудом лелеяли с самой ранней весны…
До Ташкента долетели менее чем за час. Был уже поздний вечер, пришлось заночевать в гостинице. А утром на попутной машине доехали до центра города, где, как им казалось, легче поймать такси до Чарвака. Рассчитываясь, Караджан вынул из нагрудного кармана записную книжку, извлек из нее почти добела протертую трехрублевку и протянул водителю.
— Э-э, ведь и номера даже на ваших деньгах не разглядеть! — недовольно заметил тот. — На что мне эта бумажка! Уж лучше ничего не давайте…
Гулгун стрельнула взглядом. Конечно же она сразу узнала эту купюру.
— Укаджан, эти деньги мной честно заработаны, — смеясь сказал Караджан. — Какая разница, старые они или новые, цена им одна.
Смущенная Гулгун, щелкнув сумкой, поспешно вынула хрустящую трехрублевку.
— Пожалуйста, эти заработаны мной!
— Это другое дело, — сказал, смягчаясь, водитель и возвратил ей старую бумажку.
— Надо же, вы до сих пор хранили эти деньги? — сказала Гулгун мужу, когда они вышли из машины и ступили на тротуар. Взяв Караджана под руку, прижалась щекой к его плечу. — Теперь они будут у меня. Когда наш Бохадирджан вырастет, в день свадьбы я подарю эту купюру его невесте. Пусть она уплатит ими за такси, когда они будут возвращаться из загса.
— И у меня в голове были такие мысли, — улыбнулся Караджан и посадил сына на плечо. Мальчик вертел во все стороны кудрявой головкой, что-то восторженно лепетал, указывая рукой на проносящиеся по мостовой машины, на красиво убранные витрины с игрушками, на многоэтажные красивые дома, серебристо журчащие фонтаны, которые ему были в диковинку.