Вон как весел хозяин. Давно он не носил такой отрады в сердце. Со всеми старается словцом перекинуться. Тем, кто в хлопотах, дает поручения. Чтобы гости не заскучали, шутит с каждым, рассказывает забавные истории. Телевизор велел вынести во двор — чтоб молодежь не сидела в душной комнате. Показывали «фигурное катание». Милтикбай-ака постоял минуту перед телевизором, восхищенно щелкая языком, дивясь тому, как это можно на льду выделывать такие крендели. Потом подошел к Кандил-буви, сел рядом, отставив костыль:
— Эй, сватьюшка, быть мне жертвой за вас, берите вот эти фрукты, пробуйте. Они из нашего сада! Не надейтесь на радости потустороннего мира, не думайте, что там персики лучше, чем здесь, а инжир слаще, чем в моем саду! Глядите, какая дыня! Сок так и течет по рукам. Вот вам долька. Чувствуете, как пахнет? Берите скорее, пока пчелы не налетели, — смеясь говорил он старушке. Они оба ценили юмор и любили пошутить друг с дружкой. — Пользуйтесь благами этого света, сватьюшка! А там все это — дефицит. Такие, как наш знакомый Сапчабашев, скупают все, а потом перепродают — рубль за килограмм дерут!
— Ну и шутник вы, сват, — рассмеялась Кандил-буви, глядя на Милтикбая-ака из-под ладони, будто сидела напротив солнца. — Лучше скажите, уже подвели в ваш кишлак газ? Говорят, пища, приготовленная на газе, полезнее. Правда ли это?
— Если говорят, то, наверно…
— А вы слыхали, что вместо лекарства сульфидин выпустили валиддин? Сказывают, его можно сосать как конфету и запивать чаем. И польза, и удовольствие!..
— Э-э, сватьюшка, столько нового, разве про все узнаешь…
— Слышала я, что и насвай в таблетках будет!.. Сколь умелой, столь и расторопной оказалась наша власть, а! То одно придумает, то другое! Вот вы двор свой полили, чтоб пыли не было. Ровно, гладко полили. Из шланга, вижу, брызгали. А мы в прежние времена из ведра рукой плескали. Весь двор рябым становился, в одном месте лужи, в другом сухо. Ну и светлая голова у того, кто придумал этот шланг! Пусть долго живет наша власть, очень уж умелая и расторопная…
— Вы правы, сватьюшка! — весело отвечал Милтикбай-ака, успевший пропустить немножко беленькой и слегка захмелевший. — А ну их, все лекарства, забудьте о них! Лучше вкусите хоть половинку вот этого персика-луччак. Поглядите, какой гладкий да румяный. М-м… так и тает во рту.
— Этот персик, чтоб пусто ему было, хоть и вкусный, да вредный для меня. А врачи мне советуют есть только целебное.
— Тогда, пожалуйста, виноград!
— Такого добра — и обаки, и шакарангур, и дарои — у самой полон дом. Весь потолок увешан. И хоть бы одну ягодку когда съела. Аппетита нету. Опять ревматизм мучает. В прошлый раз, когда я была у вас, вы обещали раздобыть для меня медвежьего жиру. Или медведи перевелись в наших краях, а? Может, только диким кабанам и вольготно ныне? Провалиться им, прямо возле кишлака стадами разгуливают, окаянные. А вот медведей и барсуков уже много лет не видала. Парсо-домла сказал, что и барсучий жир полезно втирать. Проклятый ревматизм, знать, только медведя да барсука боится…
— Что бы этому ревматизму не цепляться к таким безобидным созданиям, как мы с вами?! По-моему, на свете только мы и остались верными подданными всевышнего. Что такое для нас барсучий жир! Разве господь не поможет нам раздобыть его! О повелитель вселенной, почему бы тебе не развести в наших горах побольше барсуков и медведей вместо бесполезных тварей!
— Вам все б шутить, уважаемый, — махнула рукой Кандил-буви и рассмеялась.
— Дорогая сватья, давайте перво-наперво сами не будем поддаваться хвори. А придет срок — перед нами сразу отворятся двери рая!.. Да ладно, сегодня у меня такая радость, и я немножечко навеселе, не сердитесь на мою болтовню, сватьюшка!
— Нет, нет, что вы! Не поеду я в ихнюю квартиру! — всплеснула руками старушка, не расслышав собеседника. — В их доме деревянный пол, под ним же тараканы и крысы заведутся. И в уборной ихней белые фарфоровые посудины стоят. Того гляди заденешь, разобьешь вдребезги. Не-ет, и заставлять станут — не поеду! Хочешь намаз совершить — не знаешь, в какой стороне восток!
Милтикбай-ака от души смеялся, вытирая кулаком заслезившиеся глаза.
Потом он подсел к другим гостям, оставив Кандил-буви беседовать с ровесницами. Сам распечатывал бутылки с водкой, коньяком, вином, наливал в рюмки и пиалы.
Двор, айван и все комнаты тоже были полны людей. На столах дымились в блюдах, исходя аппетитным запахом, горячие кебабы, самса, жаркое, шашлыки.
Музыканты чинно расселись на широком сури, застланном ковром, и, чтобы их пыл и задор не иссяк за вечер, поставили перед собой чайник с коньяком да блюдо с пловом. Переглянулись, кивнули друг другу — и грянула музыка. Зазвенел рубаб, залилась певуче флейта, дробью рассыпались удары бубна.