Долго стояли два друга на вершине и молчали. Потом стали медленно спускаться.
Иван не сказал Караджану, почему решил вдруг подняться на Конгир-Бука. Но Караджан догадался сам. В душе благодарил друга.
Иван и прежде был внимательным, чутким. Годы его не переменили.
Однажды — уже наступила поздняя осень, — когда Караджан и другие чабаны пригнали свои отары с гор и, разместив их по зимним кошарам, стали ожидать со дня на день снега, в их кишлаке неожиданно объявился Ваня Шишкин.
Помнится, Караджан, расставив ноги над арыком, протекающим через двор, умывался хрустально чистой ледяной водой, когда его окликнул кто-то из соседей и сказал, что к нему пришли. Увидев в калитке Шишкина, он остолбенел. Потом бросился к нему, обнял и закружил по двору.
— Каким это тебя ветром?
— Попутным, попутным, — смеясь, говорил Иван, пытаясь освободиться, но его руки соскальзывали с мокрой груди и плеч Караджана. — Да пусти же, чертяка, вцепился как тигр.
Они вошли в дом. Караджан познакомил друга с матерью, сказав ей: «Вот, мама, Иван, о котором я тебе так много рассказывал. Видишь, приехал…» — «Добро пожаловать, сынок», — сказала Кандил-буви и, как это принято, радушно приобняла гостя и похлопала по спине. Потом расстелила дастархан, принесла чай и тут же принялась готовить угощение. Друзья сидели, попивая чай, и вопросам их не было конца. Караджан спрашивал о товарищах, о Ташкенте, по которому успел соскучиться, и лишь о главном, о том, что за причина привела Ивана в их кишлак, он не справлялся. Невежливо спрашивать у гостя, зачем он пришел. Но Караджан сердцем чувствовал, что Иван приехал неспроста.
С первого курса Иван Шишкин состоял в бюро комитета комсомола института. К нему многие обращались с почтением, называя Иваном Ивановичем.
— Вот что, — сказал Иван, первым нарушив паузу в разговоре, — я прибыл к тебе по поручению бюро.
— Вот как? — усмехнулся Караджан. — По поручению, значит.
— Тебе хотели отправить письмо. Но я попросил послать меня.
— Ну, так что тебе поручено бюро? — спросил Караджан, и брови его нахмурились, а губы плотно сжались.
— А ты не хмурься. Сам заварил кашу, а расхлебывать предоставил нам.
— Мне показалось, вы не верите…
— Если бы не верили, не стали бы разбираться да время терять. А то целое расследование провели.
— Ну и что?
— Мало верить. Еще надо доказать, что ты не виноват.
— Ну и что? — еще более нетерпеливо спросил Караджан, мотнув кудлатой головой.
— Доказали.
— Кому?
— Тем, кто тебя недостаточно хорошо знал.
— Спасибо, — еле слышно сказал Караджан. Когда он наливал в пиалу чай, Иван заметил, что у него дрожат руки. «Да, видать, ты потрепал себе нервы, приятель…»
— Ладно, давай забудем об этом, — сказал Иван. — Главное, с чем я, собственно, ехал, — у меня есть к тебе предложение.
— Выкладывай.
— Давай, как только получишь диплом, возьмем направление в одно и то же место. Тут в ваших горах большие дела развертываются. Многие парни с нашего факультета по решению комитета комсомола направляются сюда.
— Ты о Чарваке?
— Ну.
— Согласен.
Они пожали друг другу руки и скрепили этим уговор.
— Теперь у меня предложение, Ваня. По нашему обычаю, дорогого гостя нельзя отпускать этак сразу. Три-четыре дня ты побудь у нас. Посмотри на наши горы, если уж решил связать с ними судьбу. У нас есть на что поглядеть.
— Так тому и быть! — сказал Ваня, и, смеясь, они еще раз крепко ударили по рукам. — Давненько мне хотелось повидать эти места. Столько о них наслышан от тебя! А знаешь, действительно дышать куда свободнее, отдыхаешь душой, оказавшись тут, среди этих гор, на берегу реки Чаткал. Волшебный край, и только!.. В первое время, когда мы с тобой еще только познакомились, я глядел на тебя и думал, что родом ты из полудикого сурового края и что там все, наверное, такие строгие.
— Эх, дружище, как славно, что ты приехал! Увидел тебя и — гора с плеч. Завтра я тебе покажу кой-какие места, ты полюбишь наши горы, я знаю.
— А не угодим ли мы тиграм в когти?
— Они мои друзья, со мной их можешь не бояться, — засмеялся Караджан.
— Выходит, недаром тебя в институте называли Чаткальским тигром? — сказал Иван, протянув пиалу, чтобы Караджан налил чаю.