Гулгун помыла руки и, взяв с плиты стерилизатор, в котором кипятился шприц, пошла в комнату, где лежал отец.
— Пора делать укол, — сказала она и отвернула край одеяла.
Милтикбай-ака повернулся на бок и задрал на спине рубашку.
— Ломота утихает. Наверно, скоро кончится эта сырость, — проговорил он. — Вот-вот выпадет снег.
Отец как знал: утром встали и увидели — на земле толстым слоем лежит снег. Белым пушистым покрывалом укрыл плоские крыши, улицы, дороги. Братишка Гулгун из сил выбился, пока расчистил двор широкой деревянной лопатой. Вернулся в дом, промочив штаны до колен, и сразу заспешил к плите, прижал к ней красные от мороза руки. Шмыгая носом, стал рассказывать, что какие-то незнакомые люди опять ходят по склонам, то и дело проваливаются по пояс в снег. То в одном месте ставят треногу, то в другом. Один прикладывается глазом к черной трубе, нацеливает ее вдаль, где стоит его товарищ и держит торчком длинную-предлинную планку с красными и черными цифрами, черточками.
— Это геодезисты со стройки, — пояснила Гулгун.
— Что им тут делать, — возразила мать. — Чарвак от нас на расстоянии сотни криков.
— Ой, мама, они же не пустяк какой-нибудь строят, — сказала Гулгун, вспомнив слова Мингбаева. — Каждую гору и каждый бугорок должны руками пощупать. — А сама подумала: «Нет ли среди тех геодезистов инженера Мингбаева?.. Хотя вряд ли. Небось зашел бы проведать отца. И куда он пропал?..»
Гулгун взяла ведра и пошла к колодцу. Шла и оглядывалась, посматривала на склоны гор, где в утренних лучах розовели уступы и синими тенями обозначились впадины. Возвращаясь с полными ведрами, постояла на обезлюдевшей улице — а вдруг появятся геодезисты. Тогда уж она обязательно спросит, как поживает их инженер Мингбаев. Но никого, кроме табельщика Талиба, она так и не дождалась. Талиб взял ведра и понес к дому. Они в одной школе учились, только он окончил десятый класс двумя годами позже. А сейчас в совхозе работает. Стоит Гулгун выйти из дому, непременно его встретит, ну, прямо будто, кроме него, никого нету в кишлаке. Или подкарауливает? Останавливает, мнется, спрашивает, как поживает. Краснея, как девчонка, сует в руку сложенный несчетно раз листок бумаги. Со стихами. Талиб стихи пишет. И неплохие иной раз. Кто знает, может, когда-нибудь станет настоящим поэтом. Только в них об одном и том же — все про любовь да про любовь. Неужели больше не о чем писать? Гулгун — недогадливая! — уже раз упрекнула его в однотемье. Она и предположить не могла, что стихи посвящаются ей, пока он не признался сам, смущаясь, отводя глаза в сторону. Оказывается, и писать-то начал из-за нее. От удивления Гулгун рот раскрыла, а потом рассмеялась: «Спасибо, только ни к чему все это…»
После того разговора Гулгун не видела его больше недели.
…Он осторожно нес ведра, боясь расплескать. У калитки поставил их в снег и протянул руку. Ответив на рукопожатие, Гулгун опять ощутила в ладони твердый комок. В ответ на ее немой вопрос он до кончиков ушей залился краской и, опустив глаза, сказал:
— Прочти, пожалуйста, очень прошу. Потом скажешь, понравились ли…
Гулгун подхватила ведра и, отворив ногой калитку, скрылась во дворе.
Мать встретила ее на пороге. Она была встревожена. Принимая ведро, сказала, что у отца опять повысилась температура, не плохо бы позвать Сергея-ака.
— Сейчас позвоню.
— Твой укаджан пытался дозвониться, но телефон не работает. Что-то на линии…
— Тогда съезжу в Чарвак.
— Только оденься потеплее, дочка. Повяжи мой шерстяной платок.
Часа через полтора Гулгун уже была в поликлинике и записала вызов на завтра. Выйдя на улицу, она в замешательстве остановилась. Куда идти — к автобусной остановке или все же в штаб строительства? По пути сюда, выводя узоры на заиндевелом стекле автобуса, она твердо решила повидаться с Караджаном-ака, но теперь вся ее решимость пропала. Что она скажет ему? «Здравствуйте, это я…»?
Гулгун стояла на узкой дорожке, вытоптанной посетителями поликлиники; ее то и дело задевали, и она, сторонясь, то одной, то другой ногой увязала в рыхлом снегу. Подумав: «А, будь что будет!..» — направилась к штабу строительства. У перекрестка задержалась, пропуская тяжелые «МАЗы» с трубами, — из-под колес машин разлетался во все стороны желтый размолотый снег. Улучив момент, перебежала улицу. Она шла и старалась вообразить предстоящий разговор с инженером Мингбаевым. После того, как поздороваются, она скажет: «Я приехала, чтобы вызвать врача к отцу».