— Ни дед, ни прадед мой не ведали, что такое герип, — говорила она, процеживая через марлю травяной настой. — В горах у нас такие травы растут, которые любую хворь из тела выгонят. Заваривали да пили как чай. А нынче люди только к цейлонскому да индийскому чаю привыкли, а про свою целебную травушку-то и забыли. Вот и одолевает их какой-то пустяковый герип.
Едва мать вышла в другую комнату, Караджан придвинул к себе телефон и набрал служебный номер Шишкина.
— Товарищ парторг? Приветствую.
— А-а, здравствуй! — обрадовался Шишкин. — Здоровье как?
— Отличное. Завтра собираюсь выйти на работу.
— Не рано ли? Тебе же дали бюллетень на семь дней.
— А ты предлагаешь мне еще четыре дня бездельничать?
— Не я предлагаю. Есть распоряжение Министерства здравоохранения — больных гриппом освобождать от работы на семь, десять и более дней, до полного выздоровления.
— Значит, медики не могут лечить быстрее. А вот мама моя может, — засмеялся Караджан. — Поверь, я совершенно здоров.
— Интересно, — проговорил Шишкин раздумчиво, — как тебе это удалось?
— Кто болен и кто здоров — всем моя мама советует пить отвар из трав, — и Караджан, загибая на руке пальцы, перечислил названия нескольких растений. — На себе испытал, потому и рекомендую. Сам видишь, я выздоровел в два раза быстрее.
— Послушай, — сказал Шишкин. — У меня сейчас начинается совещание. А вечером я к тебе приеду, чтоб поговорить с твоей матушкой. Как говорится, лучше раз увидеть, чем десять раз услышать. Представляешь, какое будет чудо, если мы научимся людей ставить на ноги в два раза быстрее!
— Приезжай, ждем, — сказал Караджан и положил трубку.
Кандил-буви села возле печи на курпаче и стала стегать ватное одеяло.
— Слышишь, ойиджан, — сказал ей Караджан, — вечером Ваня приедет. Хочет, чтобы вы научили его готовить снадобья против гриппа.
— Мои снадобья не только от герипа, сынок, но и от многих других болезней. Научу, пусть приезжает. Ты же говорил, что он у вас парторг, разве он тоже заболел?
— А ты думала, парторги не болеют? — рассмеялся Караджан.
— Не должны. Ведь на такую должность самых здоровых должны ставить — и душой и телом.
— Ваня о других печется. Хочет советы давать тем, кто захворал.
— Добрый человек этот твой Шешкен, да будет милостив к нему аллах. Хоть и рыжий, а сердечный, о людях душой болеет.
Кандил-буви работала, пока у нее не устали глаза. Потом свернула одеяло, положила в угол и поднялась, опершись рукой о колено.
— Приготовлю-ка на вечер плов. Я уж знаю, твой друг больше всего плов любит, — сказала она.
Шишкин приехал уже в сумерках. Они допоздна просидели за дастарханом, но смогли перекинуться только несколькими фразами. Говорила больше Кандил-буви.
— Горы не только богатством нас одаряют, но и здоровьем. Наши травы для человека это эликсир жизни. Об этом еще Авиценна в своей книге писал. Он по многу дней ходил по горам и собирал целебные травы.
Она рассказывала множество смешных и поучительных историй из жизни Авиценны и знаменитого эскулапа древности Лукмана. Смеялась сама и заражала весельем Караджана с Иваном.
Шишкин позвонил Галине и остался ночевать. А утром он подвез Караджана до плотины, высадив его около диспетчерской, сказал, таинственно подмигнув:
— А тебя ожидает сюрприз!
Не успел Караджан и рта раскрыть, он поддал газу и укатил в штаб.
Увидев в окно начальника участка, Исаак Райтман выскочил наружу. Пожимая ему руку, Караджан осведомился, сколько машин возит породу из карьера.
— Пятеро шоферов по-прежнему болеют, — сказал Райтман. — Но Георгий Исаевич снял пять машин с других участков и перебросил на плотину.
— Выходит, дела у нас не совсем плохи. Никаноренко пришел?
— Прораб уже наверху.
Караджан зашел в диспетчерскую и полистал книгу записей, похожую на вахтенный журнал. Колонка с сегодняшним числом еще оставалась пустой.
Услышав гул приближающейся машины, Караджан бросился к двери. Замахал водителю рукой и, когда тот тормознул, прыгнул на подножку.
На плотине работа шла вовсю. Среди куч щебенки ползали, сотрясая воздух ревом и выпуская черное облако дыма, бульдозеры, катки. Кряхтели и взвизгивали экскаваторы, вращались подъемные краны. И всюду, как блики на водной поверхности, мелькали кетмени, лопаты, кирки. Это трудились люди, казавшиеся с вершины Конгир-Бука муравьями. Серые от пыли, с чумазыми лицами, с пылью в волосах и на ресницах они руками доделывали то, чего еще не научились делать машины. К тем участкам плотины, где нужны земля и щебенка, с гулом и грохотом неслись самосвалы. Клубясь, всплывала к небу желтая пыль.