— Конечно, и я могу консультацию дать, если какие трудности возникнут, — заметил Файзулла Ахмедович.
— Если так… — заколебался Милтикбай-ака и посмотрел на дочь: — Ты как?..
Гулгун смутилась и пожала плечами.
— Поедем! Ты же согласна! — воскликнула Таманно и хлопнула в ладоши.
Гулгун улыбнулась и кивнула:
— Поедем.
— Что ж, если она будет жить у вас, сердце мое будет спокойно, — сказал Милтикбай-ака.
— Ну вот и превосходно, — обрадовался Файзулла Ахмедович. — Молодежь должна учиться, вы очень правильно решили. А я чем смогу — помогу.
— Буду благодарен, — сказал Милтикбай-ака.
Мархаматхон ласково обняла Гулгун за плечи и сказала:
— Она у нас может жить, и когда поступит учиться. И вы ни о чем не беспокойтесь. Эти мои две сладкие дочки стали близкими подружками, у них будет отдельная комната. Если близкий фронтовой друг не поможет вашей дочке поступить в институт, то грош цена такой дружбе.
Гулгун убежала в дом, чтобы собраться в дорогу.
Санобархон стояла растерянная, не говоря ни слова. Она не знала, что делать и что сказать. По правде говоря, ей не хотелось отпускать дочку из дому, но сердцем она чувствовала, что муж прав, да и для самой Гулгун, даст бог, так будет лучше. Ей захотелось поблагодарить Мархаматхон, сказать ей напоследок что-нибудь доброе. Она направилась было к ней, но в это время в нижнем течении реки, за Аскартагом, послышался глухой грохот, похожий на отдаленный гром. Все возрастая, он за две секунды докатился до Сиджака и, взмыв кверху, разорвался в поднебесье, всколыхнув землю. Гулкое, многоголосое эхо прокатилось по горам. В окнах жалобно задребезжали стекла. Все примолкли и переглянулись, бледнея. Птицы снялись с ветвей и, щебеча, полетели к зарослям Наволисая. В той стороне, где находились Чарвак и Ходжакент, клубясь, поднималось к небу желтое облако, постепенно застилая часть горизонта. Один за другим последовало несколько взрывов. Они напомнили Файзулле Ахмедовичу гул канонады, и он с тревогой в голосе спросил:
— Что это?
— В Чарваке взрывают, — сказал Милтикбай-ака. — Направленным взрывом перекрывают реку.
— Действительно. Как я сразу не догадался, там же идет большая стройка, — сказал Файзулла Ахмедович, и его лицо сразу прояснилось.
— Знаю, что это такое, и все равно не могу спокойно слышать, — сказал Милтикбай-ака.
— Мы не можем, — подхватил Файзулла Ахмедович, — а вот внуки наши, не видавшие войны, будут реагировать на подобные вещи совсем по-иному. Грохот взрывов им будет только радовать сердце… Да, впрочем, и я уже радуюсь. Это ведь наша с тобой стройка голос подает.
XIII
Я ВЕРНУСЬ…
Теплый блестящий свет переливался из-за верхних зазубрин гор и, золотя уступы склонов, верхушки скал, струился на плотину. Давно рассвело, исчезли звезды, и только у входа в диспетчерскую все еще блекло горела лампочка, но и ее вскоре выключили. Громко переговариваясь и жестикулируя, шли группами рабочие. Один за другим подкатывали грузовики, и из их кузовов, с шутками и смехом, выпрыгивали парни в спецовках. То в одном месте, то в другом запускали бульдозеры, и рокот их моторов, пронизывая чистый, промытый росой воздух, отдавался далеко в горах.
Около восьми прибыли первые машины с камнем и щебенкой из карьера.
Вдруг горы вздрогнули и бабахнул взрыв. Ошеломленный Никаноренко присел на кучу острых камней и выругался — забыл, что утром взрывом будут перекрывать реку. Когда грохот заглох, тишина показалась особенно острой, ее опять нарушили голоса, смех, скрежет лопат, рокот моторов. На взрыв словно бы никто и внимания не обратил. Привыкли. Над Аскартагом всплыло густое желтое облако, затмило небо и стало опадать на землю, как вулканический пепел, сквозь который едва-едва проглядывало круглым оранжевым пятном солнце. Лишь изредка кое-кто поглядывал вверх и опять принимался за дело. Отвлекаться недосуг. Взрывники сделали свое дело. У них это быстро — раз и готово! А тут — бери больше, кидай дальше. Станешь зевать — работа остановится.
Караджан издалека увидел самосвал, из кузова которого высыпалась щебенка. Намереваясь отчитать водителя, он вышел на дорогу, но не успел поднять руку, как машина резко затормозила и остановилась. Из кабины выскочил Абдуманноп. Весь сияя, он подскочил к Караджану и обеими ладонями потряс его руку:
— Доброе утро! Вам привет от Гулгун, Караджан-ака!
— От Гулгун?
— Ну да!
— Мне?
— Вам, вам, кому же еще. Дня три, как ее видел, она о вас спрашивала, велела привет передать, а я все забываю…