Гарапинильос давно привлекал внимание Птухина. После окончания сентябрьских боев, когда на Арагонском фронте было отмечено большое сосредоточение фашистской авиации, Евгений Саввич часто задумывался о возможности нанесения удара по одной из авиабаз противника.
Начался сбор разведывательных данных. Было установлено, что Гарапинильос хорошо прикрыт зенитнымибатареями. В светлое время суток над ним патрулировали истребители, как правило — «мессершмитты». Птухин не раз выезжал на авиационный НП, расположенный у вершины горы Монте Оскуро, откуда с помощью оптических приборов просматривался Гаранинильос.
Своими мыслями о нанесении удара по одной из фашистских авиабаз Евгений Саввич делился с Агальцовым, Аржанухиным и Еременко. Однажды по этому поводу у него состоялся разговор с Сиснеросом. Командующий, выслушав главного советника, ответил:
— Давайте подумаем. Условно назовем операцию «ход конем». А когда и какими силами ее проводить, подскажет обстановка. Но пока никому ни слова.
Вчера на Ихаре, наиболее близком к Гарапинильосу республиканском аэродроме, Птухин долго беседовал с Петром Бутрымом. Этот спокойный, рассудительный москвич был незаурядным воздушным разведчиком. Бутрым, отлично знавший аэродромы противника в районе Сарагосы, подробно рассказал генералу о каждом из них.
— А к Гарапинильосу следует слетать, посмотреть хорошенько, — заключил Бутрым.
С нетерпением ожидал Птухин возвращения звена И-16, ушедшего к фашистской авиабазе. «Москас» вернулись через сорок пять минут. Вид самолетов говорил о многом. Бутрым коротко доложил. «Над аэродромом сплошной зенитный огонь, в воздухе истребители, а на земле…» Он замолчал и на обороте полетной карты генерала быстро набросал схему авиабазы и расположение сосредоточенных на ней самолетов противника.
То, что увидел сутки назад Бутрым, сейчас подтвердил пленный летчик.
«Не будут же фашисты несколько дней держать на аэродроме в бездействии свыше сотни самолетов. Дело ясное: не для парада они там собрались», — думал Птухин.
Следовало принимать решение. И немедленно. Через несколько часов будет поздно…
Вспомнив о пленном, генерал Хозе отрывисто приказал:
— Уведите!
«Удар по аэродрому… Неожиданно, на рассвете… Бросить на это все истребительные эскадрильи, — рассуждал про себя Птухин. — Почему, собственно, только истребители? А бомбардировщики? Мало их у нас. Да иэффект бомбометания даже со средних высот будет невелик: попасть в вытянутые вдоль стоянок самолеты при противодействии зенитной артиллерии и истребителей очень трудно. Следовательно, штурмовой удар истребителей с бреющего полета? Да! Бомбардировщики нанесут отвлекающий удар».
Карандаш Птухина заскользил по схеме фашистской авиабазы. Обозначив условными знаками эскадрильи И-15 и И-16, Птухин протянул от них красные стрелки к стоянкам самолетов противника. Написал фамилии командиров. Взглянул на подошедшего к столу Агальцова:
— Как думаешь, Мартин?
С минуту Агальцов внимательно рассматривал условные знаки на схеме авиабазы. Новизна замысла его поразила.
— Штурмовать истребителями авиабазу, хорошо прикрытую с воздуха и обеспеченную наземными средствами ПВО?
Птухин ответил спокойно и не спеша:
— Видишь ли, я уже давно думаю о том, что наш И-15 — незаменимая машина для нанесения штурмовых ударов. — Он разгладил рукой карту. — Ясно: большая часть авиации противника стянута на Арагонский фронт. Представь себе, что через день или два вся эта мощь обрушится на наши аэродромы, — можем ли мы это допустить?
— Итальянец сказал — завтра.
— Ну так, значит, решать надо сейчас. Сиснерос далеко, под Мадридом. В нашем распоряжении несколько часов светлого времени.
Агальцов молча прошелся по комнате. В свое время ему и Птухину уже пришлось брать на себя ответственность за организацию ночных полетов. Но тогда, в июле, речь шла о небольшой группе высококвалифицированных летчиков-добровольцев. Сейчас же намечалась крупнейшая операция, небывалое еще в истории авиации массовое применение истребителей в качестве штурмовиков для уничтожения самолетов противника на земле.
— А если фашисты завтра упредят нас со взлетом? — спросил Агальцов.
— Все может быть. Но что ты предлагаешь?
— Что я предлагаю? Истребителям взлететь как можно раньше, с рассветом. Где будешь собирать командиров для постановки задачи?
— На Каспе.
— Тогда поспешим, времени у нас в обрез. Выйдя из дома, Птухин и Агальцов встретили как псегда сияющего улыбкой майора Альфонсо.
— Мой генерал, обед!
Евгений Саввич отрицательно покачал головой. Взяв под руку майора, он отошел с ним в сторону. Позвал Соню.
— Альфонсо, у вас есть в достаточном количестве зажигательные патроны?
Заподозрив, что генерал Хозе хочет кому-то передать запасы эскадрильи, майор тяжело вздохнул:
— Мой генерал! Вы же знаете, как трудно с боеприпасами. Летчики нашей эскадрильи не любят оставлять патроны в пулеметных лентах.
— Хитрите! — погрозил пальцем Птухин. Ему не хотелось раньше времени даже намекать на завтрашнюю операцию. — Неужели комиссар Мартин ошибался, когда говорил мне, что лучшего интенданта, чем майор Альфонсо, не сыщешь на всем Арагонском фронте?
Такого Альфонсо вынести не мог.
— Но нашим пилотам хватает патронов. Разве были жалобы? — в голосе майора звучала обида.
— Жалоб пока не было. Но мне нужны зажигательные патроны. И как раз для пилотов камарада Матеу.
— Мой генерал! Если так срочно нужны именно зажигательные патроны, то Альфонсо достанет их даже у самого Франко.
— Ну, а поближе нельзя? — улыбнулся Птухин.
— Я жду вашего приказа, мой генерал!
— Приказ получите позже. А пока — до свидания…
— Мой генерал! Минуту внимания. Спасите меня!
— Это кто же на вас покушается?
— Жена, — трагическим голосом проговорил Альфонсо. — Она говорит, что вы не уважаете команданте Альфонсо. Вы ни разу у нас не обедали. Наверное, вам не известно, как остры на язык наши испанские женщины. А когда они насмехаются над мужчинами, то становятся страшнее разъяренного быка на севильской корриде…
Соня перевела длинную тираду Альфонсо, не подозревавшего, как спешит генерал.
Положив руку на плечо Альфонсо, Евгений Саввич успокаивающе сказал:
— Передайте сеньоре Виолетте мой поклон. И предупредите ее, что на днях мы непременно заедем к вам обедать А сегодня извините нас — спешим к сеньору Арагону.
— Тысяча приветов сеньору Арагону. Мы ждем вас завтра, мой генерал!
— Патроны сегодня будут?
— Так же точно, как и то, что меня зовут Альфонсо! Садясь в машину, Птухин сказал Серову:
— Через час прилетай на Каспе. Эскадрилье дается передышка для осмотра и подготовки материальном части. Работа моторов и оружия должна быть безотказной. Так всем и передай. До встречи…
Приехав на Каспе, Птухин попросил начальника связи срочно найти находившегося на Центральном фронте Сиснероса.
Командующего разыскали на аэродроме Мансанарес южнее Мадрида.
— Что-нибудь случилось? — в голосе Сиснероса была тревога.
— Нет, — поспешил успокоить его Птухин. — Но я жду вас доигрывать партию в шахматы. Мне хотелось показать вам интересный ход конем.
Сиснерос помолчал, потом с сожалением ответил:
— Сегодня я не имею возможности с вами встретиться. Пусть за меня доиграет партию Попурели[30]. Желаю удачи…
На Каспе слетались командиры эскадрилий. Последними появились Серов и Чиндосвиндо. Как будто сговорившись, они устроили над аэродромом такой головокружительный фейерверк фигур высшего пилотажа, что Птухин сначала хотел было рассердиться, а потом только рукой махнул. Из-за гор вынырнул белый штабной «драгон». Приглушив моторы, он пошел на посадку. Вслед за ним сели и оба «чато»…
Совещание проходило в помещении командного пункта. Когда все расселись, Птухин сказал:
— В нашем распоряжении остаток дня, вечер и часть ночи. Завтра, пятнадцатого октября, на рассвете семью истребительными эскадрильями Арагонского фронта решенонанести удар по авиабазе противника Гарапинальос. Группу истребителей возглавит Еременко. Бомбардировщики Сенаторова нанесут отвлекающий удар по Сарагосе. Всего в налете примут участие 64 истребителя и 16 бомбардировщиков.