— Пускай шутят в Памплоне фашисты. А лучше пусть молятся. Выйдем мы точно, не беспокойся, командир.
— А я-то надеялся увидеть кусочек Франции. Проклятые облака! — откликнулся стрелок Мирек.
— Доворот влево десять градусов! Так держать! Идем над главным хребтом Пиренеев, — уверенно произнес Душкин. Прошло еще несколько минут. И вот:
— Разворот влево девяносто градусов! Так держать! Сенаторов круто положил бомбардировщик на крыло.
— Спокойнее. Курс норд-вест двести семьдесят градусов. Через десять минут с этим же курсом пробивай облачность.
— Интересно, командир, что сейчас в Памплоне? — раздался голос Мирека.
— Мне дали план военного городка и распорядок дня. Если верить этому распорядку, то там заканчивается завтрак.
— А зенитчики? Позавтракали уже? — не унимался Мирек.
— Насчет зенитчиков сейчас узнаем…
— Снижайся, Александр!
Самолет идет в густых облаках, в кабине темно.
— Через три минуты Памплона. Открываю люки.
— Две минуты. Высота девятьсот… — Одна минута. Высота шестьсот…
— Под нами цель! Высота четыреста!
Едва Душкин произнес последние слова, как самолет оказался под нижней кромкой облаков. Внизу виднелись здания казарм.
— На боевом. Бросаю с ходу!
Слева, на асфальтированном плацу, видны были построенные батальоны фашистских солдат.
— Влево три градуса! — крикнул Душкин.
Сенаторов нацелил бомбардировщик на кирпичного цвета водокачку, стоявшую в створе плаца. «За ней столовая и казарма», — всплыл в памяти план городка.
— Сброс!
Взрывы накрыли столовую. Обрушилась казарма. В дыму и пламени мелькали мечущиеся фигурки «рекете».
Все круче и круче вираж. Самолет идет над Пампло-ной. Но оставшиеся на борту бомбы предназначены не городу — они упадут на тех, кто готовился сеять смерть в городах и селах Испании.
— На боевом!
Последними из облаков выходят СБ Зотова, Болина, Плешивцева и Дояра. Круг замкнут. Внизу артиллерийский парк.
— Сброс!
Вновь облегченная машина взмывает к облакам. Ко-мэск с трудом удерживает ее на курсе. Все машины эскадрильи сбросили первую серию бомб. Пылают склады, разрушена водокачка, горят артиллерийский и автомобильный парки. Еще одна казарма, объятая дымом и пламенем, разваливается на куски. Мечутся в панике застигнутые врасплох фашисты.
Освободившись от бомб, шестнадцать скоростных бомбардировщиков опустились еще ниже. С высоты двести метров стрелки и штурманы огнем бортовых пулеметов секут фашистов. Но уже опомнились зенитчики. Над военным городком море огня.
— Штурман, курс отхода!
— Разворот влево десять градусов.
Прижимаясь к южным отрогам Пиренеев, «катюши» отошли от цели и вскоре пропали из виду…
На Лериде их ожидал Птухин, приехавший для организации совместного вылета на Сарагосу.
— Сколько жить буду, не забуду этот полет, — только и проговорил Сенаторов вместо уставного доклада.
А через два часа Александр Сенаторов уже вел группу скоростных бомбардировщиков к Сарагосе. Крылом к крылу с его эскадрильей летели еще две эскадрильи «катюш», ведомые летчиками-испанцами.
Через несколько дней стало известно, что фашистское командование отсрочило намечавшееся наступление на Арагонском фронте.
Над огненным кольцом
В декабре начались редкие в этих краях снегопады и метели. Над долинами рек Эбро, Турия и Альфамбра круглые сутки клубился густой морозный туман. Непогода прижала авиацию обеих сторон к земле. В воздухе наступило временное затишье.
В это время мятежники и интервенты начали концентрацию крупных войсковых и авиационных соединений в треугольнике Калатаюд — Монреаль-дель-Кампо — Мо-лина. В иностранной прессе стали проскальзывать сообщения о подготовке Франко генерального наступления через Гвадалахару на Мадрид. Указывалось и второе направление — из района Теруэльского выступа, откуда было кратчайшее расстояние до побережья Средиземного моря.
А на стыке Центрального и Арагонского фронтов скрытно сосредоточивались три республиканских армейских корпуса. Готовилась первая в истории народно-революционной войны в Испании операция с маневром на окружение. Объектом удара был избран Теруэль…
Все эти тревожные дни Птухин находился на аэродромах под Теруэлем, куда, несмотря на непогоду, удалось перебазировать большую часть авиации Арагонского фронта. Вместе с начальником штаба республиканской авиации полковником Мартином Луной, замещавшим уехавшего на лечение в Советский Союз Игнасио Сиснеро-са, он тщательно готовил летчиков к предстоящим боям в условиях неожиданно суровой зимы.
В середине дня 14 декабря к аэродрому Баракас подошел «драгон», на борту которого находились Луна, Птухин, Агальцов и переводчицы штаба авиации. Их встречали Евгений Степанов, назначенный командиром истребительной авиагруппы «чатос» вместо готовившегося к отъезду на Родину Анатолия Серова, командиры эскадрилий Никита Сюсюкалов, Леопольд Моркиляс, заменивший уехавшего на учебу в СССР Чиндосвиндо, а также Ладислав Дуарте и Хуан Комас, аэродром которых — Эльторо — был расположен рядом с Баракасом.
Не успел «драгон» подрулить к командному пункту, как из низко висевших над горами туч повалил хлопьями снег. Налетевший ветер закрутил в воздухе снежные вихри.
На командном пункте эскадрильи прибывших угостили кофе. Сжимая обеими руками горячую чашку, Птухин молча рассматривал развернутую на столе карту. Луна разговаривал по телефону с Харикой, где находился Командный пункт штаба авиации под Теруэлем.
Положив трубку, полковник подошел к столу:
— Мой генерал, не очень приятные вести. Птухин, отодвинув чашку, вопросительно вскинув брови.
— Два эшелона противника вчера к исходу дня выгрузились на Кауде — станции в восьми километрах от Теруэля. Сведения из-за плохой погоды авиацией не проверены. Имеются также данные о скоплении железнодорожных эшелонов в Калатаюде, Кариньене и Каламоче. Генерал Рохо требует просмотреть с воздуха участок железной дороги между Теруэлем и Санта-Эулалия. Но разве можно в такую погоду летать? — огорченно закончил Луна.
Птухин, которому последнее время нездоровилось, устало откинулся на спинку стула. Простуженным голосом он ответил:
— Все говорит за то, что у Теруэля продолжается сосредоточение войск противника. Рохо прав: нужно посылать воздушного разведчика…
Сидевший рядом Моркиляс резко поднялся:
— Ждать нельзя, нужно штурмовать фашистов!
— Сначала необходимо точно установить, где противник, — остановил его Агальцов.
— Значит, надо лететь в разведку, — откликнулся Степанов.
— Полагаешь, это возможно? — живо повернулся к нему Птухин.
— Под Ленинградом приходилось летать и не в таких условиях.
Генерал задумался, потом проговорил медленно:
— Ну что ж, лети! Но если будет трудно, немедленно возвращайся.
К самолету Степанова пошли провожать все.
— Через пятьдесят минут встречаю тебя здесь же, — сказал ему на прощание Птухин.
Железная дорога — единственный ориентир — крутыми изгибами петляла среди угрюмых, засыпанных снегом скал. Сильный ветер бросал истребитель из стороны в сторону, и Евгений с трудом удерживал машину на курсе. В белой пороше сливались земля и небо, но, несмотря на предупреждение Птухина, Степанов продолжал полет…
Он вернулся через час, как и обещал. Доложил: на станции Кауде видел платформы с танками и автомашинами; по сходням из вагонов выводили лошадей. В Санта-Эулалия обнаружил два состава крытых вагонов, а севернее — еще один эшелон. Было ясно: к Теруэлю непрерывно подходили резервы противника.
Полковник Луна немедленно позвонил начальнику генерального штаба Висенте Рохо.
— Генерал Рохо благодарит вас за смелый полет, — сказал он Евгению.
— Ты как полагаешь, можно сейчас эскадрильей на штурмовку слетать? — спросил Птухин.
— Если взять наиболее подготовленных летчиков, то, по-моему, можно.
— Разрешим? — обратился Птухин к Луне.
— Я затрудняюсь давать вам советы, мой генерал! В Испании в такую погоду не летают, — кивнул он на окно, за которым падали крупные хлопья снега.