Эпическая борьба разворачивалась на невидимых сетевых полях. Виртуальные племена и общины испробовали буквально тысячи различных конфигураций, обновляя их, обеспечивая, наблюдая их умирание…
— Оскар, мы должны поговорить серьезно.
— Да. — Оскар отодвинул лэптоп. — Выкладывай.
— Оскар, ты живешь здесь слишком замкнутой жизнью. Ваши заседания в Чрезвычайном комитете и все это время, что ты тратишь, торгуясь с людьми из СНБ, которые не дают тебе покоя целыми днями… Мы оторвались от реальности.
— Ладно. Хорошо.
— Ты был вне Лаборатории в последнее время? В небе толчея почтовых самолетов, которые никому ничего не доставляют. Копы и блокпосты по всему Восточному Техасу.
— Да, мы вызываем сильный интерес у окружающих. Мы пользуемся большой популярностью. Журналисты толкутся здесь в поисках новых сенсаций.
— Я согласен с тобой, это интересно. Но это не имеет никакого отношения к нашим планам. Нынешнее положение ни в каких планах не предусматривалось. Мы, как предполагалось, должны были помочь Бамбакиасу и Сенатскому комитету по науке. Предвыборная команда, предполагалось, здесь отдыхает. Никто не планировал ситуации, когда ты играешь роль закулисной фигуры при Президенте и одновременно занимаешь федеральное здание с помощью гангстеров.
— Гмм. Ты абсолютно прав, Йош. Это не было запланировано. Но это свершившийся факт.
Пеликанос сел, не зная, куда пристроить руки.
— Знаешь, в чем твоя проблема? Каждый раз, как ты теряешь из виду цель, ты удваиваешь усилия.
— Я никогда не терял из виду цель! Цель состоит в том, чтобы преобразовать американскую науку.
— Оскар, я хорошенько все обдумал. Мне действительно не нравится эта ситуация. С одной стороны, я недолюбливаю Президента. Я член федерально-демократической партии, и я всерьез работал на Бамбакиаса и Блок реформ. Но на этого Президента я работать не хочу, поскольку не согласен с его политикой. Он же коммунист, святые небеса!
— Президент не коммунист. Он барон деревообрабатывающей промышленности, миллиардер, опирающийся также на сеть казино в резервациях.
— Хорошо, но коммунисты входят в его левый традиционный блок. Я не доверяю ему. Мне не нравятся его речи. Мне претит его тактика, когда он затевает войну с голландцами, чтобы решить свои внутренние дела. Он не наш политик. Он жестокий, трусливый и двуличный человек.
Оскар улыбнулся.
— По крайней мере, он не спит на работе, как это делал предыдущий Президент.
— Лучше Король-Бревно чем Король-Аист, приятель.
— Йош, я знаю, ты не левый, но ты должен согласиться, что левый традиционный блок — намного лучше, чем те сумасшедшие из левого прогрессивного блока.
— Не в этом дело! Бамбакиас доверял тебе, президент же даже не дал тебе реального поста! Он не держит своего слова. Он не помог тебе, когда нам пришлось обратиться к этим Модераторам. Но гангстерская крыша — это бесперспективно.
— Ты не прав.
— Прав. Пролы — даже хуже, чем левые прогрессисты. У них забавный сленг, и забавная одежда, и лэптопы, и биотехнология, все это живописно, но все равно они — мафия! Этот милый старикан, капитан Бе-нингбой… Он нравится тебе, но он совсем не тот, каким ты его себе представляешь. Ты думаешь, что он — очаровательный старый простак, необработанный бриллиант, но это не так. Он — ультрарадикал и определенно вынашивает собственные планы.
Оскар кивнул.
— Я знаю это.
— И потом Кевин. Ты не уделяешь достаточного внимания Кевину. Ты поставил бандита на место полицейского. Он у тебя вроде карманного Муссолини. Слежка по телефонам, слежка через компьютеры, слежка по видео, все вокруг нашпиговано жучками. Сейчас он набрал команду ищеек из этих кочевых старушек. Это нездоровый подход.
— Но Кевин из Бостона, как и мы, — сказал Оскар. — Интенсивное наблюдение замещает в нем низкие позывы к уличному насилию. Кевин старательно работает, он выполняет все задания. Он действительно хороший работник.
— Оскар, ты немного увлекся. Забудь изящные социальные концепции и всю эту болтовню на публику. Вернись к реальности. Кевин работает здесь потому, что ты платишь ему. Ты платишь всей команде, и эти люди действительно управляют Лабораторией. Никто больше не получает здесь жалованья. Все, что они могут, так это есть то, что им дают пролы, и работать в лабораториях. Я твой бухгалтер и говорю тебе: так больше продолжаться не может. У тебя нет столько денег, чтобы оплатить революцию.