— Вперед! — Заорал нечеловеческим воем Байлар, вскинув вверх трость.
Маги завыли, подняв жезлы. Небо напряженно гудело, пока на разразилось оглушительным хлопком грома и ударом белой слепящей молнии прямо в вышку над плацем. Сверху полил дождь, понеслось громыхать и сверкать. Толпа каторжан снесла ворота вместе с забором и поперла, как цунами через трассу в степь в сторону Цитадели и на запад к промзоне. Океан голов без факелов и криков заливался прочь в темноту молча и стремительно. Милина тронула поводья, кивнув своим, ну типа вперед. Отряд небыстро пошел под плотным дождем по мокрой траве через невысокие пологие холмы, пытаясь различить хоть что-то впереди в темноте, слыша странный гул и шум позади со стороны Килимы.
Милине казалось, ее сейчас сорвет с катушек от жуткой тишины и темноты впереди, когда там беспорядочно затрещали выстрелы и послышались вопли, зарокотали пулеметы. Толпа накатила на первые какие-то отдыхавшие от боев подразделения. Вояки наугад шмаляли во все стороны, но быстро смолкали. Стрельба начиналась уже дальше очагами вспышек и криков. Отряд Кивулиоки перешел на рысь. Выкатили на холм с растерзанным лагерем пехотной роты. Из под копыт на Милину смотрело синее лицо задушенного офицера, из травы хрипел солдат с вилами в животе, вокруг лежали убитые с проломленными черепами, свернутыми шеями. Лежал у палатки в буквальном смысле порванный на куски капитан. Тут и там распластанные виднелись тела застреленных или заколотых штыками каторжан.
Справа оживилась кострами позиция батареи, там мелькали конные силуэты драгун, расстреливавших сонных артиллеристов. Слева оглушительно бахали озаряясь фейерверками похоже склады боеприпасов. Впереди пришедшие в себя вояки грохотали пулеметами, пронзая темноту красными молниями очередей. От Цитадели потянулись в степь рукава прожекторов, выхватывая кругами сцены побоищ. Толпы каторжан перешли на бег, с дикими воплями, накатывая на новые и новые островки сопротивления, заливая их своей мутной массой. До штаба корпуса и разведотдела было примерно еще километр. Кивулиока погнала отряд в галоп, догоняя волну яростной атаки килимовцев. Вцепилась в гриву коня, сжав зубы, обезумевшими глазами смотрела на вспышки пулеметов, сжимаясь в комок слышала свист мин над собой. Конь несся как сумасшедший, прыгая через заваленные трупами окопы и траншеи, грохоча копытами по хламу и шлаку, оставшемуся от какого-то взвода. Милина вдруг потеряла страх, почувствовав себя просто песчинкой, пылинкой этой дикой ночи, одним целым с этим бешеным конем, с этой бешеной атакой, со всем этим летящим в степи ужасом, поняла, что она сама в этот момент и есть ужас.
Влетели вихрем на кучу палаток и сараев, где был штаб Вавушуи. Везде была лютая резня с истошными визгами и ревом. Сараи горели, палатки были повалены, Кивулиоку встречали полные животного страха глаза солдат, она едва целясь, разбивала им головы из пистолета. Погнала коня следом за выскочившим из-под обрушенной палатки разведотдела капитаном, что-то проорав наклонилась, раскроив ему череп саблей, рявкнув своим:
— Валим здесь всех! Ищем майора!
Сама гарцевала на месте, шмаляя по всем кто рядом мелькал военной формой. Мужики вывололи из высокой травы избитого мотыгами офицера с оторванными погонами, показывали ей вытащенные из его кармана документы — это он, Пванисвала. Агент DPS соскочила с коня, рванула майора за ухо, потащив вниз, швырнула себе под ноги, пиная тяжелыми драгунскими сапогами:
— Сука! Мразь! Тварь! — Орала Кивулиука пиная под ребра и по голове, — Шваль золотопогонная! Скот!
Бойцы смотрели на нее с тревогой, пока один не тронул ее за плечо, тихо сказав на ухо:
— Он уже все, Командир. И его офицеры тоже. По списку.
Милина, оторопев, глядя на окровавленные свои сапоги, села рядом с трупом майора, устало сказав, чтоб жгли архив и все, что есть в сейфах, ящиках и папках. В ушах дико бахали где-то впереди пушки и рвали нервы пулеметы, ахали мины. Там под шквальным огнем продолжала наступать не знавшая страха в эту ночь толпа каторжан. Вокруг лежали сплошной кучей изуродованные тела солдат и каторжников, бесчисленные пары стеклянных глаз смотрели кто в ночное небо, кто на нее. В ушах поверх канонады и пальбы гудело как паровоз, по вискам катались волны, которые сейчас, казалось, выдавят глаза, дрожали пальцы, горели спина и ноги. Голос в ушах ошеломил, громко и четко спросив — Не жалко тебе мужичков?
Она сдавила со всей силы ладонями голову, ее колотило, со всех сторон тьма смотрела на нее истерзанными телами, обезображенными мертвыми лицами. Кто-то еще шевелился и стонал, кто-то молча скалился на проступившие после дождя на небе ледяные звезды и огромный золотой диск Луны. Голос давил, взламывая ее сознание, бесцеремонно, поверх собственных мыслей — Ты действительно хочешь дальше так работать? Ты понимаешь что впереди только трупы? Ты знаешь, что однажды погибнешь сама?