— Надо бы Байлара попросить, чтоб вернул в город своих оперов да следаков.
— Надо бы попросить, думал Кундушаук, пока машина выруливала по Барамани в сторону Баравижи. Пока что параметры договора с Байларом ясны и приемлемы. Но с регионов идут вести, что он везде открывает каторжные лагеря, сея хаос и смуту по всей стране. Пока красные уперлись в Файдазавад, его драгуны берут явочным порядком власть во всех других крупных городах. Не кинул бы потом…
На крыльце встречала Кивулиока — радушная и улыбчивая. Эдакой леди-хозяйкой вела в дом, развлекая светским базаром, усаживала за стол под белой скатеркой, сама ставила тарелки с печеньками и конфетками, наливала чай в стаканы. Стерк весело с ней перемигивался, разом опять помолодев, они вдвоем хихикали и светились озорным и таким милым счастьем, будто родные и знали друг друга сто лет.
Вошел Байлар, деловитый и быстрый. Снял шляпу-цилиндр, уселся за стол. Кундушаук улыбаясь, как на базаре силился просчитать партнера, но чертов опер ускользал… И даже не снимал свои темные очки. И играл все в эти игры шпиономанские… Он же в курсе, что старик знает про Кивулиоку, но встречу назначил у нее в штабе, типа она нейтральная. Хотя обоим сейчас удобно, поддерживать ее такой статус.
— Силы военные у нас равные примерно, поэтому логично и задачи поделить поровну, — Байлар откинулся к спинке кресла и широко водил ладошками по столу, — Как сойдет вода Стерк блокирует Цитадель с запада, а я с севера. Пять дней на артподготовку, пробитие брешей в стенах и разминирование проходов к ним. И потом штурм — каждый со своей стороны. Кивулиока — общий резерв. Принципиальный вопрос по Сауте. Я за то чтобы ликвидировать. В плен не брать. Не оставлять монархистам надежд.
— Согласен, — Кундушаук гладил бороду, смотрел открыто и прямо в черные очки Канцлера, — по всем пунктам. Что по политике?
— Согласен с Вашим рыночным проектом аграрной реформы и запретом подневольного труда, в том числе каторжного. Оставим в силе старый план индустриализации и строительства.
— Госстроительство?
— На переходный период до года ты контролируешь Правительство и Главный штаб. Администрация и Канцелярия — мои. Мирная внешняя политика и сосредоточение всех ресурсов в экономике. Потом выборы в Сенат при всеобщих равных избирательных правах. И дальше — кого выберет народ.
— Мне подойдет.
Кундушаук встал. Обнялся с Байларом и пожал руку, прощаясь, все стараясь его прочитать. Так и не понял, можно ли верить. Воля небесных покровителей, чьи интересы вдруг сошлись, это одно… А сам человек, это другое.
Вместе со Стерком поехали обратно к Мрабамаише. Последние дни порядком напрягала какая-то шиза — стремные голоса взялись вдруг болтать прямо в голове. Кундушаук, скривив губы, тер затылок, в котором опять зазвучал очередной советчик:
— Тебя разводят, старик. Тебе диктатура нужна собственная а не выборы. У тебя опора — рабочие, их миллион по всей стране. А население двести миллионов. На выборах ты и пяти процентов не наберешь. Байлар себе весь Сенат заберет.
— Моя власть не в Сенате, а в заводах, электростанциях и банках. Тебе не понять. И власть вообще не цель. Строительство — вот цель.
— Не понял. Чего ты хочешь вообще?
— От тебя — ничего. Я всего добился сам. Поэтому никому не должен. Так и буду дальше.
Заехали в Центральный городской госпиталь, куда что-то срочно звал мэр Файдазавада. Пошли, накинув белые халаты, по длинному коридору, протискиваясь между матрасами на полу с лежачими больными. Кундушаук морщился от запахов и зрелища раненых, от сновавших везде санитарок со шприцами и капельницами. Вот уж чего с детства не переносил, всякая медицина всегда вгонял его в ступор и ужас. Но сейчас тут было еще и потно, жарко, грязно и вонюче. Битком набитый госпиталь весь стонал и терзался. Решительно прошли мимо операционной, откуда вынырнул хирург в замызганном кровавыми брызгами синем халате, и был слышен звук пилы.
Градоначальник встретил в холле, тоже уставленном койками со страшно кашлявшими краснолицыми пациентами:
— У нас катастрофа. Это эпидемия. Мор реальный. Очень тяжелая форма гриппа, поражение легких, каждый третий случай летальный, за день три тысячи диагнозов. Стремительно передается. Столица может вымереть. Медики не в курсе что делать.
Мэр, уселся на койку, подвинув чьи-то ноги, уставился на Кундушаука как ребенок, с надеждой и ужасом:
— Я не думал, что такая цена будет, когда открывал твоему митингу проход на Барагуву 29-го. Мы не осилим. Не переживем. Помоги, дед, нам. Спаси. Сделай что-то.