Часть 8
Дикая Охота. Глава 8. Бессознательное для Шауки
Казалось, он сейчас выкашляет кишки наружу, Шаука осматривала красные пятна на лице и плечах у мужчины средних лет из пришедшего с запада кочевья. Медсестра говорила, что это уже пятый за утро с симптомами файдазавадки, вот, мол и до нас долетела. Еще бы не долетела при такой антисанитарии, думала Шаука, вымрем так, как динозавры…
Чечеманга и Шаука в гуманитарном лагере в Гаовате (Млезичанга)
Из темного угла ныл-звал диарейный, просил убрать человека, лежавшего над ним на двухъярусной кровати: «Он уже мертвый давно, на меня с него вши сыпятся!» Шаука кивнула фельдшеру разобраться, сама осторожно ступая между больными лежавшими на полу в проходе, побрела на выход из инфекционного бокса. Вышла на песчаный плац, где вихрями кружилась пыль с запахом нечистот.
Гаовата, центр Млезичанги, небольшой поселок на тридцать тысяч человек, сейчас разросся шатрами и палатками кочевников на много километров во все стороны. Здесь были школа, больница, такой островок цивилизации посреди саванны, и колодцы. Тут и затусили тысяч под сто степняков в надежде на спасение — от голода, болезней и бандитов. Рота миротворцев ушла уже месяц как, но с батальона «Восток» пока еще забрасывали медикаменты и продукты. Катастрофически, правда, мало. Порядок в городе кое-как поддерживали полтысячи местных стариков-воинов, избежавших участия в «Набеге». И отряд из трех сотен аскеров-штурмовиков.
Дыша тяжело через маску песком, глядя в мутные в пыли очертания стен школы, превращенной в казарму аскеров, вспоминала, как обхаживала последние месяцы Бьянчи на базе пришельцев. Возвращаться в Файдазавад не хотелось — пришлось бы выбирать сторону в этой идиотской бойне… А с кем ей быть? С Саутой-кровопийцей и ретроградкой, которая ее кормит, в Цитадели у которой и расположена Академия Наук? С рабочими, с которой у нее ничего общего? С драгунами-вертухаями Байлара? Хотелось остаться с пришельцами на комфортной базе, в чистом штабе с кондеем и фруктами в холодильнике, с душем и охраной.
Но толстый майор, однажды доев сготовленный ведьмой суп, заявил, что так или иначе скоро улетит с этой планеты. И не возьмет ее с собой. Не положено. И отправил в Гаовату, руководить тут гуманитарной миссией. А она мечтала, что как-нибудь что-нибудь да выйдет с ним…
Само собой совпало, что отрядом аскеров в Гаовате командовал Чечеманга, которого повысили до комбата за какие-то секретные подвиги. Шаука пошла к нему в школу, просить чтоб помог разобраться с трупами. Она решила сжигать трупы больных с инфекционки и уже приготовила яму и соляру. Но надо было отогнать от больницы толпу родни умерших, которые орали как сумасшедшие, что это кощунство, и она, мол, ведьма. Местные воины-гизы в таком деле не помощники, а аскеры психологически по устойчивей, выполнят приказ.
Хотя с психикой тут тоже не все мягко говоря норм. Народ жалуется на голоса, какие-то странные желания и даже повеления непонятных новых хозяев прямо у себя в башке, весьма причем требовательных и суровых.
Такие же завелись в голове и у Шауки — на разный лад все спрашивая, чего она хочет. Странные они, думала ведьма, если живут у нее внутри, сами должны типа знать все ее хотелки. Или все-таки они не внутри а снаружи, тогда почему прогнать их не получается? Вспоминала ту надпись на камне древних некромантов в Живекиже. «Хаос внутри. Добро и Зло внутри. Танец Тьмы и Огня. Танец Перемен. Ступай легко и Увидишь. Освободи.» Значит все-таки внутри. Красиво про «Освободи», но какая-же это свобода, если эти голоса так раскомандовались.
Она ненавидела это вспоминать и в семье эта тема была табу. Когда никого не было дома, она девятилетней девочкой вдруг пристрастилась крутиться волчком вокруг себя. Раскинув руки, что лопасти у вертолетов пришельцев, перебирала ножками все быстрей, пока не начинала кружиться голова, а потом резко садилась на пол, в восторге и ужасе глядя, как продолжает вокруг лететь разогнанный ею мир, сливаясь в непонятное месиво. Однажды она не остановилась, а в упоении все разгонялась, когда ей показалось что она взлетела. Родители нашли ее лежавшей потом на полу с разбитой об стену головой без сознания. Тогда отец и решил отправить ее через год в школу для ведьм. Никто ее не расспрашивал, а она не хотела рассказывать, что она видела и слышала там, куда ее занесло ледяным белым вихрем. Что говорили ей металлические голоса снежных гор, какие картинки показывал иней на льду, какие узоры были на блестящих одеждах, какие были лица.