Разумеется, те, кто верят в "естественность" элит, всегда причисляют себя (в том числе в своих фантазиях) к господствующему классу. Мы пока не видели, например, объективиста, считающего себя частью большого количества "получающих жизнь из вторых рук" (всегда забавно слышать людей, которые неосмысленно повторяют идеи Айн Рэнд, ведь она просто презирала таких людей!) или находящего себя среди туалетных уборщиков в незнакомом "идеале" "настоящего" капитализма. Каждый, читающий элитарный текст воображает себя частью "немногих избранных". Вот такая "естественность": считать элиту в иерархическом обществе естественной, а себя потенциальным членом оной.
Изучение истории показывает, что есть базовая элитарная идеология, которая была неотъемлемой частью рационализации всех государств и господствующих классов начиная с их появления в начале Бронзового века. («Если у наследования власти первоначально и могла быть какая-нибудь иная причина, помимо поддержки иерархических и классовых интересов, то она заключалась в изгнании веры в общественную компетентность из социальной дискуссии». [Bookchin, The Ecology of Freedom, стp. 206]) Эта идеология меняет свое внешнее одеяние, но сохраняет свое содержание.
В течение Средневековья, например, она прикрывалась Христианством, адаптируя его к потребностям Церковной иерархии. Самая полезная "данная Богом" церковной элите догма заключалась в "первородном грехе": понятии, что все люди заранее испорчены и слабы, а потому нуждаются в "руководстве свыше" со стороны священников как необходимых посредников между обычными людьми и "Богом". Идея, что обычные люди глупы и неспособны к самоуправлению – основа этой доктрины и пережиток Средневековья.
В ответ всем тем, кто утверждает, что большинство людей "получают жизнь из вторых рук" и не могут создать что-то большее, чем "профсоюз", мы ответим, что это полная нелепица, которую развенчивает даже поверхностный взгляд на историю, особенно на рабочее движение. Творческие способности тех, кто боролся за свободу, часто поражают воображение, и то, что эта интеллектуальная сила и вдохновение не замечены в "нормальном" обществе, есть самое ясное свидетельство подавляющим эффектам иерархии и послушания, производимых властью. (См. также Часть B.1 об отрицательных эффектах иерархии).
Боб Блэк отмечает:
«Ты это то, что ты делаешь. Если ты делаешь скучную, тупую, монотонную работу, скорее всего ты сам станешь скучным, тупым и монотонным. Работа объясняет видимую повсюду ползучую дебилизацию гораздо лучше, чем гипотетические зомбирующие механизмы вроде телевидения или образования. Люди расчерчены по линеечке всю свою жизнь -- школа переходит в работу, с ограничителями в виде семьи вначале и дома для престарелых в конце; они приучены к иерархии и психологически порабощены. Способность к независимому существованию атрофирована у них настолько, что страх свободы -- одна из немногих фобий, имеющих под собой реальную почву. Послушание, намертво вбитое в людей на работе, выплескивается в семьи, которые они сами создают, воспроизводя таким образом систему дополнительным путем -- а также в политику, культуру и все прочее. Лиши жизненной силы людей на работе -- они и во всем остальном будут подчиняться иерархии и чужим мнениям. Им так привычнее». [The Abolition of Work and other essays, С. 21-2]
Когда элитаристы пытаются изобрести освобождение людей, они думают только о том, чтобы дать его угнетенным от классовых (у ленинистов) или от глупых (у объективистов) элит. И не удивительно, что все их действия терпят полный крах. Только самоосвобождение может привести к свободному обществу. Тяжелые и деформирующие последствия власти могут быть преодолены только самостоятельными действиями. Несколько примеров такого самоосвобождения доказывают, что большинство людей, которые когда-то считали себя неспособным к свободе, более чем способны к ней.
Те, кто объявляет свое "превосходство", часто поступают так из опасения, что их власть и привилегии однажды будут свергнуты людьми, освободившими себя от оков власти и осознавших, что, как утверждал Макс Штирнер, «великие кажутся нам великими лишь потому, что мы стоим на коленях. Давайте поднимемся!».