– Тот немец, про которого рассказывал наш родственник. У него тоже были разноцветные глаза…
Максим опустил мачете и уступил место Пабло. Намозоленные руки гудели, к залитому потом лицу липли мелкие паутинки. На секунду Максим закрыл глаза, и под веками поплыли зеленые пятна. «Почему никто не рассказывал о том, как это скучно? – с горечью подумал он. – О том, как трудно, опасно – есть в любой книге. Но никто не пишет о том, как это нудно. Может, я просто не гожусь в исследователи?». Особенно выматывали полосы скудной земли, на которой не росли большие деревья: такие прогалины зарастали непроходимым подлеском и тростником, сквозь который приходилось прорубаться, по очереди работая мачете. Иногда такие места удавалось обойти, но чаще приходилось ломиться напрямик.
Пабло с уханьем врубился в заросли; из-под лезвия полетели ошметки кустов, и Максим отступил. Диего сунул ему в руку флягу с водой.
– Как ты думаешь, мы уже в Боливии? – азартно спросил он.
Максим пожал плечами и принялся глотать почти горячую воду. А вот Диего не скучно, мрачно подумал он. Ему все интересно, все забавно, а возможность нелегально и незаметно для самих себя очутиться в другой стране и вовсе смешит до колик. Насколько знал Максим, граница с Боливией в этих местах существовала лишь на карте, но какой-нибудь патруль при случайной встрече мог попортить им кровь. Однако откуда здесь патрули? Похоже на многие километры вообще нет людей, даже тех примитивных племен, встреча с которыми так волновала Максима. Он уже начал подумывать – а не надул ли его старый индеец с дорогой? А в особо трудные дни ему казалось, что жизнь с дикарями и встреча с гигантским зверем и вовсе причудились Кавиме в бреду, пока он лежал в лихорадке. Правда, это не объясняло, почему нарисованное животное было так похоже на реконструкции мегатерия… Но, с другой стороны, почему бы и нет? Мало ли какие совпадения бывают. Возможно, злобные каннибалы – это всего лишь еще одна легенда, детская страшилка вроде серых демонов, объедающих пальцы непослушных детей.
А если нет? Ужасно глупо было бы погибнуть от рук людей, которым не только не желаешь зла, но и сочувствуешь. Еще вчера, когда они встали лагерем на опушке прогалины, тянущейся с запада на восток, Максим предложил не прорубаться через нее, а свернуть в сторону. Чем дальше они уходят на север, тем больше вероятность забрести на земли диких племен или нелегально пересечь границу с Боливией. Территория обитания у такого крупного животного должна быть очень велика, объяснил Максим братьям Увера, рано или поздно они наткнутся на его следы, так зачем искушать судьбу?
Его слова встретили ледяным молчанием. Непроницаемые лица спутников смутили Максима, он присел над костром и принялся помешивать в котелке.
– Конечно, это надо обсудить, – сердито проговорил он, – но я не понимаю, зачем подвергать экспедицию опасности, если…
– Так башня же! – воскликнул Диего, и Хосе недовольно вздохнул.
– Ах, башня! – спохватился Максим. – Но разве…
Он взглянул на лица Увера и замолчал: было ясно, что их вера в существование волшебной башни непоколебима. Максим мог сомневаться и размышлять сколько угодно, но Увера были твердо намерены дойти до цели. И, судя по их закаменевшим лицам, споры здесь не помогут – если Максим будет упрямствовать, с них станется попросту бросить его в сельве. Он вздохнул.
– Ты не переживай, – дружелюбно сказал Пабло. – Этот твой мегатерий наверняка где-нибудь рядом с башней и живет. А с дикарями мы справимся, если что.
– А с пограничниками? – мрачно спросил Максим.
– Ну откуда здесь пограничники? – спросил Пабло, обводя широким жестом сельву, подступавшую сзади, и заросли, через которые им предстояло пробиваться завтра. – Что им тут делать, следить, чтоб из Боливии тапиры не убегали?
Диего радостно захохотал, и Максим криво улыбнулся в ответ…
…Пабло резко остановился, и Максим ткнулся лицом в его спину. Прогалина закончилась, и он радостно устремился под кроны гигантских, уходящих на десятки метров вверх деревьев. Подлесок здесь не выживал из-за недостатка света, и ровная поверхность земли была устлана многими и многими слоями прелой листвы. Максим стер с лица пот, наслаждаясь полутьмой и относительной прохладой, и посмотрел по сторонам. Только тогда он понял, почему так резко остановился Пабло.
Кустарник на границе поляны и леса был выкорчеван. Досковидные, в рост человека корни стоящего чуть отдельно дерева, переломаны и выворочены из земли. Рядом возвышались остатки разрушенного термитника. Вся местность в радиусе нескольких десятков метров выглядела так, будто по ней прошелся трактор, управляемый запойным пьяницей.
Теперь Максим видел и следы – оттиски вытянутых чуть ли не на метр в длину ступней, содранную огромными когтями кору, отпечатки зубов на обломанных, объеденных ветвях.
– Ну надо же, – проговорил Хосе.
Мул фыркнул и, косясь на следы, обошел их по широкой дуге. Максим, не веря своим глазам, рванул с плеча рюкзак и вытащил фотоаппарат.
– Все-таки нашли! – завопил подоспевший Диего. – Нашли! Ну надо же! Слушай, – затеребил он слегка обалдевшего от радости Максима, щелкающего кадр за кадром, – давай капкан поставим, а? Давай прямо сейчас! Он же к вечеру опять сюда кормиться придет!
Он смешно всхрюкнул и замолчал, глядя на Максима широко раскрытыми глазами и все еще улыбаясь, а потом вдруг начал медленно валиться вперед.
ГЛАВА 6
ТРИКСТЕР
Москва, октябрь, 2010 год
– Дурацкое имя – Сергей, – говорила Юлька. – Полностью – твердо и слишком серьезно. А сокращать… Какое же это сокращать, если получается на слог длиннее? Да еще и сиропное такое. Се-ре-е-е-жа… Бррр.
– Си-ррррьо-жжжа, – подхватила бабушка с хитрой улыбкой.
– Ну, кошмар ведь, правда? – Юлька передернула плечами. – Он не такой совсем.
– Мачо? – предположила бабушка.
– Ну не совсем… Знаешь, он так чудно взрыкивает, когда сердится. Как динозавр. Тиранозавр. Ти Рекс… Что ты смеешься? – смущенно улыбнулась она, глядя как бабушка трясется от беззвучного хохота. – Да, я знаю, что ты и на таких с копьем ходила, и что теперь?
– Ну, на таких я с копьем не ходила. Хотя шансы были…
– Ба?!
– Шучу, шучу. Почти. Твой дед – я имею в виду, твой настоящий дед, говорил, что как раз в Конго они могли сохраниться. Все мечтал устроить экспедицию по поискам. После того, как построит коммунизм, конечно…
Юлька сочувственно вздохнула.
– Что-то не так? – спросила бабушка.
– Нет, все нормально… – Юлька снова вздохнула, поводила пальцем по столу, гоняя крошки печенья. – Не звонит третий день, – сказала она.
– Занят, – ответила бабушка. – Умер. Потерял телефон. Оглох и ослеп. Агент ЦРУ отрубил ему руки. В любом случае – самой звонить не надо.
– Знаю, – буркнула Юлька. – Что я тебе, маленькая?
Юлька бездумно нанизывала бисеринки на проволоку и оплетала ее вокруг медного каркаса. Серый, фиолетовый. Коричневый, оранжевый. Полосатый панцирь и когтистые лапы. Агатовая бусинка – глаз, розовая жемчужинка – нос. Молчаливый телефон слепо поблескивает экраном.
А ведь все было так хорошо. Целых две недели. Был осенний Нескучный сад и студия, где Юлька пыталась рисовать каких-то фантастических животных, пока Сергей рисовал ее саму. Было много разговоров и смеха, – Сергей доводил ее до боли в животе, когда с серьезной миной нес уморительную чушь; их смешило все подряд, от Юлькиных рисунков до обрывка услышанной на улице мелодии. И еще больше, чем разговоров и смеха, было секса – при воспоминании о ночах, проведенных с Сергеем, Юлька застонала сквозь зубы. Как же так? Две недели, четыре… или пять? Кажется, все-таки пять встреч. А теперь он не звонит третий день. Невыносимо. Невозможно поверить, что все может закончиться вот так, глупо и без предупреждений.
А с другой стороны, все было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Тем более, чтобы стать правдой надолго. Так просто не бывает. По крайней мере, не с Юлькой. Такие истории – для сопливых книжек, а в реальности все по-другому… Хорошо, что есть мобильники, думала Юлька, подбирая бисер. По крайней мере, не надо мучительно выбирать – ждать, как на цепи, или жить нормальной жизнью, рискуя пропустить звонок. А может, наоборот, было легче? Всегда можно было убедить себя, что он позвонил, пока ты была в душе…