— Давно пора смазать, — сказала она, недовольно оглядев дверь. — Скрипит, как капибара в объятиях питона.
Юлька с истерическим смешком рухнула на стул.
— Я чуть не описалась, — призналась она.
— Извините, не хотела вас пугать, — небрежно ответила Таня и задумчиво перебрала несколько листков. Рукав рясы скользнул вниз, открывая браслет. Если бы не только что пережитый ужас, Юлька бы рассмеялась от радости — так ловко и естественно выглядело украшение на тонком красновато-коричневом запястье. Она внимательно вгляделась в лицо монахини. Оно, как обычно, походило на лик статуи, вырезанной несколькими точными движениями из красного песчаника, такого же, из которого были построены стены монастыря. Но теперь что-то изменилось. Юлька присмотрелась повнимательнее. Она боялась обмануть себя, выдать желаемое за действительное, но была почти уверена, что из глаз Тани исчезла ее вечная яростная тоска… Вопрос — куда, подумала вдруг Юлька, и по ее спине снова пробежал холодок.
— Нравится? — спросила она, кивнув на браслет.
Таня улыбнулась.
— Видите — ношу, — ответила она. — Ищете что-то конкретное? — Таня отложила рукопись и с любопытством взглянула на Юльку.
Та замялась. И снова думаешь, можешь ли доверять этой индейской женщине?
— Ищу, как отсюда выбраться, — сказала Юлька.
Таня тихо рассмеялась.
— Очень просто. Стоит святому Чиморте порвать цепи, сковавшие его, — и мы все отсюда выберемся… Вот только цепи крепки, и выпустить его некому. У меня вот не вышло… — по лицу монахини пробежала тень. — А у вас Броненосец, — неожиданно сказала она, и рука Юльки непроизвольно метнулась к груди. — Хитрец-броненосец, проклятый бродяга, который обманывает богов ради развлечения и ради развлечения помогает им…
Юлька опустила руку. Хитрец-бродяга — это явно не про фигурку. А она уже успела испугаться, что у нее снова начнут вымогать предмет. Таня не заметила ее смятения — она продолжала говорить, невидяще глядя в сгущающиеся тени:
— Но этого мало, нужен еще человек. А святой Эрнесто погиб, и замены ему нет… — она горестно покачала головой. — Никому не по силам встать на его место.
Усилием воли Юлька прогнала видение: Сергей у мольберта, рисующий Че Гевару в окружении выступающих из полумрака конских морд. Кольнула сердце печаль — и прошла, притаилась на глубине души, оставив лишь слабую надежду: вот выберусь…
— Не понимаю, — проговорила она. — Ведь если Чиморте освободится… — ее передернуло. — Как это поможет сестрам?
— Ну, мы же здесь для того, чтобы удерживать его своей любовью, верно? Лаской и молитвой к богу белых не давать черной душе Зверя вырваться из башни. Ой, вам забыли сказать. — Таня хихикнула. — А как он освободится — так и наше служение станет не нужно, верно?
— Не понимаю, — повторила Юлька. — Тогда почему вы просто не уйдете?
— Ну мы же любим его, — пожала плечами Таня. — И вы полюбите.
Юлька покачала головой. Монахини держат Чиморте, а Чиморте держит монахинь… «Вниз по кроличьей норе», — пробормотала она себе под нос, но Таня услышала.
— Здесь вам не Англия, — сочувственно сказала она. — Проснуться не получится. Лучше придумайте, чем займетесь в ближайшие годы.
Юлька незаметно ощупала рукопись на латыни, спрятанную в карман. Оглядела еще не разобранные сундуки. Если здесь нашелся словарь испанского — может, найдется и латинский?
— Для начала раздам всем сестрам по серьгам, — сказала она с притворным легкомыслием. — Ну или по браслетам, кулонам или что там им еще подойдет.
— Как мило, — холодно сказала Таня. Она с подозрением посмотрела на Юльку, но вид у девушки был совершенно невинный. — И матери Мириам?
— В первую очередь — матери Мириам. Жалкая замена Обезьянке, но хоть что-то, — усмехнулась Юлька.
— Очень мило, — повторила Таня и вышла.
Юлька смотрела ей вслед, сосредоточенно хмурясь. Она надеялась, что ее дар никуда не делся, и была почти уверена в том, что сестры не откажутся носить ее украшения — все-таки в монастыре слишком мало радостей, чтобы отказываться. Материалов в мастерской полно, времени — к сожалению, тоже… и если она способна была действовать по описанию и фотографии, то с живыми людьми уж как-нибудь справится. «Мозги вскипят, — пробормотала Юлька, — ну да ладно, выдержу». Она не могла внятно объяснить, зачем ей надо исподтишка осчастливить весь монастырь; из сочувствия к сестрам — да, но не совсем поэтому и даже совсем не поэтому… Какой-то выход чудился в этом Юльке, какая-то возможность спасения.