— Ты свихнулся, — тихо сказала Юлька.
— Да ну? — иронически процедил Сергей и обрушился на Ильича: — Сеньор Чакруна, а вы какого черта молчите? Уже вторые сутки ни мычите, ни телитесь! Вы шаман или кто?
— Шаман, — кивнул Ильич. — Потому и молчу. Знаю, что слушать ты сейчас не станешь.
— Чего слушать… — заорал было Сергей, но Макс визгливо перебил его:
— Значит, банановый диктатор в масштабе континента? Совсем рехнулся? И как ты собираешься действовать дальше? Ты же здесь чужак, тебе же…
— Назначу тебя консультантом, раз ты такой умный.
— Не смешно.
— А я и не шучу! — рявкнул Сергей. — Короче, давай Броненосца, Юлька. Ну же! — сердито прикрикнул он, когда Юлька прикрыла фигурку рукой и попятилась. — Он должен быть у меня!
— Моя прелес-с-сть, — прокомментировала Юлька вполголоса. Сергей бешено взглянул на нее.
— Есть другие предложения? — процедил он. Юлька сердито пожала плечами и отвернулась.
— Друг мой, — увещевающим тоном заговорил Макс, — мы же много раз обсуждали эту проблему… ну право — подумайте, что случится, когда…
Слушать дальше Юлька не стала. Невыносимо было смотреть на землисто-серую физиономию Сергея, изуродованную жадностью: художник внезапно стал мучительно похож на Алекса, и от этого сходства Юльке казалось, что земля под ногами становится зыбкой и ненадежной. Невыносимо смотреть и на растерянного старика, который очень старался быть дедом. И на неподвижное лицо шамана… Неприятно… и страшновато. Ильич Чакруна как будто ждал чего-то неизбежного — и все споры и ссоры обходили его стороной, обтекали, как вода корягу.
Юлька уходила все дальше, вниз по влажной узкой тропке, местами взрытой крепкими копытами и рылами — тапиры, проложившие эту дорогу, выкапывали здесь какие-то особенно вкусные корни. Впереди что-то мерцало — поначалу Юлька не обращала на отсветы внимания, поглощенная яростью, разочарованием и обидой. Но чем дальше она уходила, тем ярче становился свет — и вскоре не замечать его стало невозможно.
— Ух ты, — проговорила Юлька, завороженно глядя на отливающую синим линзу. В реальности зрелище было куда как чудеснее, чем в описании. Юлька вспомнила готические строки, попорченные временем: «А те, что светятся голубым, появляются и исчезают по воле Божией в любое время, и куда ведут — предсказать нельзя; куда попадет человек, шагнувший в голубой пламень, — определяют лишь нити судьбы, чье сплетение людям познать не дано». Может, прыгнуть в нее, подумала Юлька. По крайней мере тогда Сергей не сможет вытащить Чиморте — уже неплохо. Но что будет с ней самой? Куда ее занесет? Юлька неуверенно топталась перед кругом света. Что перед ней — выход или дверь в еще более сложный лабиринт?
Тихий, кудахчущий смех донесся из-за спины. Юлька резко оглянулась. Она знала этот голос, эти интонации — но память будто раздвоилась, подсовывая то гулкие коридоры монастыря, то кошмарную поляну, на которой оборвался ее побег от цэрэушников. «Мириам? — тихо окликнула она и попятилась. — У меня нет Обезьянки, Мириам!» В зарослях снова засмеялись, мелькнула серая сгорбленная тень. «Не двигайся, — вкрадчиво прошелестел голос в голове. — Не шевелись, не беги… иди ко мне… отдай…» Юлька почувствовала, как суставы превращаются в мягкую, горячую резину. Это была не Горбатая Мириам. Уже — не Горбатая Мириам. Ряд посеревших, искаженных безумной жаждой лиц промелькнул перед глазами. Внезапно Юлька поняла, откуда берутся серые демоны, стерегущие башни, и это знание наполнило ее черным ужасом.
Одолевая паралич, она сделала еще шаг назад, боковым зрением заметив, как опасно приблизилось голубоватое мерцание линзы — она переливалась прямо за спиной. Голос в голове уговаривал, настаивал, шептал почти нежно, и уже хотелось лечь на землю, закрыть глаза и ждать… и, наверное, она заснет, погрузится в небытие до того, как острые зубы с чавканьем вопьются в плоть, выедая подушечки пальцев, а потом — сами кисти, а потом… «Нет», — прошептала Юлька.
В кустах снова захихикали, зашелестела белесая листва, и сгорбленная тень с болтающимися руками появилась перед Юлькой, — мать Мириам, жаждущая предмета, серый демон, сторож Башни. «Нет», — повторила Юлька немеющими губами, но влажный густой воздух проглотил звук. Она не могла больше пошевелиться, только упасть. И последним усилием воли — постаралась упасть назад.
ГЛАВА 14
TIRANNOSAURUS REX
Верхнее Конго, сентябрь 1965 года
Винтовка висела у Макса за спиной — огромная, неуклюжая, тяжелая. Надежная. Было приятно ощущать ее вес, оттягивающий плечи. Макс не мог поклясться, что увиденное на водопое не почудилось ему из-за игры света, но хотел быть готов. Он не обращал внимания на целеустремленно-сосредоточенного Че Гевару, возбужденного, потирающего руки Цветкова, чрезвычайно довольно собой, но изрядно напуганного Нгеле. Даже на Марию, которая выглядела тяжело больной и едва переставляла ноги, он не обращал внимания. Он понимал, что должно произойти, а может, и уже произошло что-то чрезвычайно для всех важное, но это знание оставалось на краю восприятия, почти не осознаваемое. Макс был сосредоточен на своем: на отпечатках гигантских ящеричьих лап у водопоя и чешуйчатой шкуре, мелькнувшей в тростниках. Он готов был расцеловать команданте за возможность участвовать в этом походе, но сначала хотел убедиться, что ему не почудилось, что это не иллюзии, вызванные усталостью и надеждой… или наведенные Броненосцем.