В 1967 году она могла показаться непомерной и величественной, не существуй еще четкого намеченного плана, не определенной детализированной программы, а также импровизированной мечты, построенной на словах над пустотой. (…)
Таким же образом, когда колонна Фиделя достигла своей максимальной численности, от нее отделилась колонна Рауля, чтобы открыть второй фронт на севере провинции Ориенте, затем отделилась колонна Альмейды в предместьях Сантьяго, затем в августе 1958 колонны Че и Камило около Лас-Виллас. Таким же образом должны были отделиться от колонны Ньянкауасу, когда она достигла бы своей высшей точки, маленькая колонна для второго боливийского фронта у Чапаре, на севере Кочабамбы, затем другая, чтобы открыть третий фронт у Альто Бени, на север от Ла-Пас. Обе уже имели своих ответственных, вырисовывавшихся в лоне герильи. Ансамбль этих трех образовавшихся фронтов представил бы центральный боливийский очаг, во вторую очередь вышли бы различные колонны к соседним странам, одна — в направлении Перу, имея, как центральное ядро, перуанских товарищей, уже имеющихся в колонне, соединилась бы с базой герильи, внедренной в департаменте Айакучо, на юго-западе Перу. В направлении Аргентины передвигалась бы другая латиноамериканская колонна, состоящая в большинстве из аргентинцев, более важная, без сомнения, чем предыдущая, и во главе которой, по всей видимости, пришлось бы встать Че в нужное время. Так не будем забывать: вместе с Кубой Аргентина была для Че любимой родиной, постоянной мечтой его жизни, и, возможно, тайной целью всех его демаршей, маршей и контрмаршей.
У Че не было цели непременного взятия власти, а предварительное создание народной власти материализовалось его способом действия, мобильная самостоятельная военная сила (…)
Че постоянно рвал с путчистскими привычками и естественным влечением к современному популизму, доминирующему в Боливии и других местах. Это было необходимо для обновления отношений с фундаментальным учением Маркса, по которому «пролетарская революция не может просто положить руку на государственную машину, полностью готовую», но должна разбить военную и бюрократическую машину буржуазного государства и установить диктатуру пролетариата»[88].
Режи Дебрэй, Дантон боливийской герильи, лучше, чем кто-либо, знал, что территория не была благоприятной для наступления вооруженной революции. Потому что крестьяне уже получили право на аграрную реформу[89] и они совершенно не были заинтересованы в борьбе. А также потому, что условия выживания в боливийских джунглях более невыносимы, нежели в кубинских горах. Все это, прибавленное к политике страуса, практикуемой боливийской коммунистической партией, помешало Че превратить Кордильеры Анд в Сьерра-Маэстру, как он этого желал.
— Фидель хотел, чтобы Че позднее отправился в Боливию, — говорит еще Дебрэй. — Чтобы лучше подготовить площадку. Я спрашиваю себя, не отправился ли Че туда, чтобы покончить с этим? Не было ли провала в его подсознании? Со вторичным желанием убить себя. Во всяком случае, в его демарше было что-то от фатализма. Он мог бы опереться на профсоюз шахтеров, который был сильным. Но нет! Че не придает большого значения тактическим и локальным вопросам.
Нужно понять, что для боливийских крестьян Че и его кубинцы были иностранцами. На самом деле, я полагаю, что случай сыграл очень большую роль. Если он имел несчастье быть раненым 8 октября, и, очевидно, он мог бы без этого ранения выбраться, я говорю себе, что это удивительно, как он смог продержаться так долго, и, что меня больше всего поразило, с бездеятельностью Ла-Паса. Конечно, КП умирала, но все же существовала диссидентствующая сеть…
До каких пор мог бы пойти проект Фиделя, командующего в Гаване, и Че, с ружьем в руке на местности? Пустимся в утопию. В случае удачи Че не обратил бы никакого внимания на власть, Фидель бы стал императором Латинской Америки. Но Че беспокоил слишком сильно как правых, так и левых. Он был взят в тиски между двумя великанами. ЦРУ и КГБ занялись, по разным причинам, охотой на одну и ту же дичь. ЦРУ открыто, с боливийскими рейнджерами, которых оно подготовило, и в тени КГБ, преграждая доступ воздуха, чтобы он задохнулся.
Однако дело Эрнесто не останавливается вместе с ним. Исходящие из многих частей головоломки, представляющей Латинскую Америку, 60 боливийцев, 6 чилийцев, 4 аргентинца, 2 перуанца, 2 бразильца, последователи Че, входят в июле 1970 года в EЛH, чтобы начать герилью с заявлениями, достойными мысли их учителя: