А с теми рабочими, кто все же осмеливался бороться за свои права, не церемонились. Как-то ночью в горах Эрнесто и Альберто встретили на дороге продрогшую от холода супружескую пару, у которой не было ни плаща, ни одеяла, чтобы согреться. Мужчина оказался рабочим рудника и членом компартии. Он возвращался из тюрьмы, куда его упрятали за участие в забастовке. Теперь работа на руднике была для него заказана, и они с женой держали путь в горы на предприятие по добыче серы. Условия труда были там настолько чудовищными (даже по сравнению с медными копями), что брали всех, независимо от политических взглядов. Позднее Эрнесто отмечал: «Эта дрожащая от холода обнявшаяся пара была живым воплощением пролетариата этого мира… Я вряд ли когда-нибудь так мерз, как тогда, и одновременно я никогда не чувствовал себя более связанным с кем-либо, как с этими чужими для меня людьми»15.
В Чили Эрнесто впервые занялся социально-экономической темой, интересовавшей его всю жизнь. Он пытался понять, каким образом страны, зависящие от экспорта только одного товара (монокультурные), могут преодолеть душившую их зависимость от конъюнктуры мирового капиталистического рынка. В том, что касается Чили, он прекрасно сознавал, что именно американцы диктуют мировые цены на медь и могут, если захотят, обвалить эти цены и поставить чилийскую экономику на колени. Он записал в своем дневнике: «Она [Чили] должна приложить максимальные усилия, чтобы стряхнуть со своего горба этих неудобных янки. Однако, если учесть инвестированные ими доллары и ту легкость, с которой они могут оказать действенное экономическое давление, как только почувствуют угрозу своим интересам, эта задача, по крайней мере, сейчас, сродни задаче циклопа»16.
Прогноз Че насчет давления Вашингтона был верным. Как только Альенде национализировал меднорудную промышленность Чили в 1971 году, американцы объявили чилийской меди бойкот и попытались сбить мировые цены на красный металл. Когда это не помогло, они просто свергли и убили Альенде руками продажных чилийских военных.
Примерно через месяц после последнего свидания с Чичиной Эрнесто получил от нее письмо, потрясшее его до глубины души. Девушка написала его под давлением матери, что стоило ей горьких слез. Она сообщала, что между ними все кончено и Эрнесто ей больше не жених. Че читал послание любимой несколько раз и никак не мог поверить, что их медовый месяц в Мирамаре закончился так быстро. Но он понял, что настаивать на продолжении отношений бесполезно. Спустя десятилетия Альберто Гранадо рассказал Чичине, что никогда не видел Че таким расстроенным, как в тот день.
Тем временем с севера Чили друзья перебрались в Перу и в апреле 1952 года достигли города Куско — столицы империи инков. Че, очень интересовавшийся древними американскими цивилизациями, почти на месяц погрузился в местную библиотеку, где прочитал об инках почти все, что там было. Альберто не на шутку встревожился, что его друг забросит медицину и станет профессиональным археологом.
Конечно, Альберто и Эрнесто посетили затерянный город инков — Мачу-Пикчу, который испанцы после завоевания Перу обнаружить так и не смогли. Че восторженно декламировал стихи любимого им Пабло Неруды, посвященные этой неприступной твердыне славной индейской цивилизации:
Перевод А. Голембы17
Путешественники разбили недалеко от Мачу-Пикчу палатку, выпили чаю и стали фантазировать. Че, любивший помечтать вслух, представлял, как он женится на принцессе из рода инкских императоров, поднимет восстание индейцев и изгонит из Перу испанских завоевателей. После этого он назначил бы Миаля премьер-министром, и они проводили бы социальные реформы. К этому Че вполне серьезно заметил, что настоящей революции без вооруженной борьбы не бывает. Такого взгляда он придерживался всю жизнь.
Про Мачу-Пикчу Эрнесто написал эссе, которое было опубликовано в декабре 1953 года в Панаме — это было его первое появление в печати под своим именем. В статье Че резко критиковал заполонивших великолепные индейские руины американских туристов, которым было наплевать на историю гордого народа инков. Возмущало автора и то, что главные сокровища этой цивилизации оказались в музеях США.