Самым большим сюрпризом оказалось назначение премьер-министром Хосе Миро Кардоны, известного юриста и секретаря «Гражданского оппозиционного фронта». «Назначение Миро Кардоны стало просто сенсацией, — вспоминал впоследствии Франки. — Он возглавлял Ассоциацию гаванских баров, представлявшую крупные капиталистические предприятия, и был одним из самых проамерикански настроенных кубинских политиков… Мы не могли понять этого выбора Фиделя, но… на самом деле это был умный ход. Он запутал американцев, буржуазные круги и политиков».
Фелипе Пасос был назначен президентом Национального банка; Хусто Каррильо стал президентом Банка Развития; а выпускник Гарварда экономист Рехино Боти вернулся из США и был назначен на пост министра экономики. Руфо Лопес Фреске, экономист и аналитик влиятельной консервативной газеты «Диарио де ла марина», был назначен министром финансов; иностранными делами стал заниматься политик из Ортодоксальной партии Роберто Аграмонте.
Другие, как, например, Фаустино Перес, глава только что созданного Министерства по эксплуатации незаконно приобретенной собственности, происходили из правого крыла «Движения 26 июля». Министерство образования перешло в руки Армандо Харта, а Энрике Ольтуски («Сьерра») — заклятый враг Че во время войны — стал министром связи. Старого друга Фиделя, издателя Луиса Орландо Родригеса, помогавшего в создании радио «Ребельде» и «Кубано либре», назначили министром иностранных дел. Другой новый пост, министра революционных законов, был поручен Освальдо Дортикосу Торрадо, юристу из Сьенфуэгоса, до некоторой степени связанному с НСП. Его назначение казалось в тот момент довольно безобидным, но в будущих планах Фиделя Торрадо предстояло играть ключевую роль.
Кабинет приступил к работе, начались долгие сессии по реформированию конституции страны, восстановлению поврежденной инфраструктуры и приведению в порядок тонущего в распутстве кубинского общества; первым пунктом повестки дня стал проект закона о запрещении азартных игр и проституции. В то же время начались увольнения сотрудников, получивших синекуры от режима Батисты. Первые указы тоже носили характер «чистки»: были временно запрещены все политические партии, а собственность Батисты, его министров и всех политических деятелей, участвовавших в последних двух выборах периода его правления, была конфискована.
В то же время Фидель начал выступать перед большими скоплениями людей, что он оригинально окрестил «прямой демократией». Эти выступления превращались в стихийные референдумы по революционной политике, что в конечном счете оказывало влияние на действия правительства. Кастро снова и снова повторял, что обязанность нового правительства — подчиняться «воле народа», потому что революция сделана «руками народа».
Фидель также приступил к реформированию армии, своей главной опоры. Ряды «старой» армии были «прополоты»: часть офицеров понизили в звании, часть уволили. Полковник Рамон Баркин был назначен главой военных училищ, а майор Кеведо, один из нескольких офицеров регулярной армии, переметнувшихся в лагерь мятежников после неудачного летнего наступления, стал заведовать материально-техническим обеспечением. Новая военная элита создавалась из преданных революционеров. Камило, уже являвшийся военным губернатором провинции Гавана, стал начальником штаба армии. Эфихенио Альмейхераса, возглавлявшего элитную ударную силу партизан «Мау-мау», сделали шефом полиции. Летчик Педро Диас Ланц, бывший во время войны командующим «военно-воздушными силами» Фиделя, теперь получил этот титул официально. Наиболее показательным является то, что во всех кубинских провинциях военными губернаторами были назначены члены «Движения 26 июля».
Вскоре стало очевидно, что средоточие революционной власти находится вовсе не в роскошном президентском дворце в Старой Гаване, а в любом месте, где в данный момент находится Фидель — а он, казалось, был везде одновременно. «Базовым лагерем» ему служил пентхаус на двадцать третьем этаже нового отеля «Хилтон» в гаванском районе Ведадо, но также он работал и проводил ночи в находившейся неподалеку квартире Селии и на вилле в рыбацкой деревне Кохимар, в тридцати минутах езды к востоку от Гаваны. Именно на этой вилле, а вовсе не в президентском дворце решалось будущее Кубы. В последующие месяцы она стала местом ежевечерних встреч Фиделя и его товарищей с лидерами Коммунистической партии. Их целью было создать тайный союз, чтобы сплавить НСП и «Движение 26 июля» в единую революционную партию.
IV