28 октября правительство США обратилось с протестом в Организацию американских государств, обвинив Кубу в том, что она получила «существенные» поставки вооружения от стран советского блока. На следующий день Филип Бонсел был отозван в Вашингтон для «расширенных консультаций» и так никогда больше и не вернулся на Кубу.
X7 ноября Че довелось встать на почетное место подле Никиты Хрущева на Красной площади в Москве и наблюдать за военным парадом в честь сорок третьей годовщины Октябрьской революции.
По словам Николая Леонова, это был первый случай, когда человек, не являвшийся главой государства или «по крайней мере лидером партии», был приглашен в святая святых страны Советов — на трибуну над красным мраморным мавзолеем, где покоится забальзамированное тело Ленина.
Че совершал свою первую поездку по странам коммунистического блока: в течение двухмесячного путешествия он посетил Прагу, Москву, Ленинград, Сталинград, Иркутск, Пекин, Шанхай, Пхеньян и Берлин. Тем временем американская президентская гонка, протекавшая в крайне жесткой борьбе, завершилась: хотя и с минимальным перевесом Джон Ф. Кеннеди все-таки победил своего оппонента Никсона.
Главной целью поездки Че было договориться о продаже той части кубинского сахара нового урожая, которая еще не была сбыта Москве.
Че выехал из Гаваны 22 октября, через три дня после объявления американского экономического эмбарго. Его сопровождали: Леонардо Тамайо, восемнадцатилетний телохранитель, находившийся при Геваре со времен Сьерра-Маэстры; Эктор Родригес Льомпарт, участвовавший в переговорах с Микояном; и несколько кубинских, чилийских и эквадорских экономистов, работавших в штате НИАР.
Во время первой остановки — в Праге — Че посетил тракторный завод, дал несколько интервью и получил кредит в двадцать миллионов долларов для строительства автосборочного завода на Кубе. В Москве он не только общался с чиновниками и посещал фабрики, но и осматривал достопримечательности. Гевара побывал в мавзолее, где возложил венок Ленину, в Кремле и вместе с Микояном сходил в Большой театр. Леонов сопровождал его повсюду.
«Гевара был очень организован, — вспоминает Леонов. — В этом смысле он не был типичным латиноамериканцем и скорее напоминал немца. Пунктуальный, точный — всем нам, кто знал Латинскую Америку, это казалось удивительным. Однако другие члены делегации были отнюдь не столь дисциплинированы. В один из дней на десять утра были назначены переговоры. Когда Че спустился к машине, то оказался в одиночестве: остальные члены делегации еще только протирали глаза. Я спросил его: "Подождем их, Че? Не беспокойся, я передам министру, чтобы он отложил встречу на пятнадцать-двадцать минут". Но Гевара ответил: "Нет, поедем без них", — и отправился на переговоры только со мной. Когда мы прибыли, советские представители были поражены: вся их делегация сидела в полном составе, а с другой стороны присутствовал только Че».
Встреча началась, и минут через двадцать стали подтягиваться другие члены кубинской делегации, тяжело дыша и без галстуков. «Че ничего не сказал, ни единого слова, и на лице его тоже ничего не отразилось. Но вечером он попросил меня: "Слушай, организуй нам завтра посещение Музея Ленина, и пусть наш экскурсовод уделит особое внимание тому, какой дисциплины требовал в свое время Ленин от членов Политбюро, пусть он подробно об этом расскажет"».
Леонов все организовал именно так, как и просил Че, и на следующий день вся их группа в полном составе отправилась в музей. «Наш экскурсовод, молодая женщина, начала рассказывать о дисциплине в ленинском правительстве. Она сообщила, что тех, кто опаздывал на заседание Совета народных комиссаров, на первый раз просто предупреждали. В случае повторного опоздания накладывался серьезный штраф, а о проступке сообщалось в партийной газете. На третий же раз виновного без объяснений выгоняли с работы». Товарищи Че тотчас поняли намек и более дисциплины не нарушали.
Порой Че вел себя слишком откровенно, почти оскорбительно. Это проявилось, например, когда Леонов решил устроить для него небольшое угощение перед отлетом из Москвы. Собственное жилище Леонова было слишком мало для этого, и он договорился с семьей Алексеева, жившей в Москве, что они устроят обед в своей более просторной и удобной квартире. Алексеевы расстарались, приготовили осетра и другие русские рыбные деликатесы, подобающие для приема столь почетного гостя.
Однако, не успев появиться у них, Че воскликнул: «Ой, сегодня я останусь голодным!» — и только потом сообщил ошеломленным хозяевам, что не ест рыбы из-за аллергии. Им пришлось наскоро готовить ему яичницу. Позже, сидя за роскошно накрытым столом, Гевара стал постукивать по тарелкам, выразительно поглядывая на своих сотрапезников: Алексеевы, которые одно время жили в Париже, выставили на стол свою лучшую посуду. Подняв бровь, Че заметил: «Стало быть, пролетариат здесь ест с французского фарфора?»