«Что же мы сделали, чтобы освободиться от империалистической системы, от марионеточных правителей в наших странах и наемных армий, защищающих марионеток и всю социальную систему эксплуатации человека человеком? Мы применили конкретные формулы, открытые нашей эмпирической медициной для лечения серьезных недомоганий нашей любимой Латинской Америки, и эта эмпирическая медицина быстро стала частью научной истины».
Вот «научное» открытие, для которого был предназначен Эрнесто Гевара, кульминация изысканий, начатых им во время медицинской работы. Но лечение болезней никогда не было ему по-настоящему интересно, Геварой всегда двигало желание найти средство их предотвращения, и как было в медицине, так стало и в политике. Он шел и искал, по пути отметая возможные решения: «реформизм, демократию, выборы», — он нашел Маркса, потом Гватемалу, затем Кубу, и в крещении огнем его открытия в «эмпирической медицине» стали «научной истиной». Этой истиной, а также способом вылечить болезни человечества был марксизм-ленинизм, а партизанская война являлась средством ее достижения.
Че вывел «научную истину» из кубинского опыта, а научная истина описывает закон природы. По сути, Че доказывал, что его формула достижения социализма с помощью вооруженной борьбы равнозначна научному открытию и с помощью этого открытия будет положен конец несправедливости и создан новый человек.
IVЧетыре дня спустя в Гаване дотла сгорел самый крупный и роскошный универмаг, «Энканто»; это было делом рук подпольной группировки, поддерживаемой ЦРУ.
В предрассветной темноте следующего дня, 15 апреля, няня Алейдиты София проснулась от страшных звуков пикирующих самолетов и шума разрывающихся бомб. Она выбежала из спальни и закричала, зовя Че. Он тут же, еще без рубашки, появился из спальни. «Ублюдки наконец на нас напали», — сказал Гевара.
Они смотрели в окно на вспышки и взрывы. Снаружи забегала охрана Че, все кричали и размахивали пистолетами. Гевара выкрикнул из окна: «Пристрелю первого, кто откроет огонь!» Охранники успокоились, и через несколько минут Че с телохранителями уехал из дома на машине. Они направились в Пинар-дель-Рио, на его боевой пост, подготовленный на случай нападения. Фидель поручил Че командование Западной армией Кубы.
На следующий день на похоронах жертв бомбардировки, выведшей из строя большую часть весьма скромных кубинских военно-воздушных сил, Фидель произнес пламенную речь, в которой обвинил в нападении США. Вашингтон сделал это, по его словам, потому, что не мог простить Кубе «социалистической революции», которую она осуществила прямо у него под носом. Впервые со времени захвата власти Фидель произнес страшное слово. Впоследствии на этом месте установят памятную табличку, увековечивающую момент, когда Фидель «раскрыл социалистическую природу Кубинской революции».
В толпе, слушавшей речь Кастро в тот день, был молодой, преждевременно начавший лысеть художник из горного аргентинского города Мендосы. Звали его Сиро Роберто Бустос, и с ним была его жена. Оба только что приехали на Кубу, чтобы добровольно участвовать в кубинском революционном эксперименте. Они ходили по улицам Гаваны, вдыхая тропический воздух, и все казалось им новым, странным и волнующим. Вскоре жизнь Сиро Бустоса полностью изменится и окажется надолго связанной с Че и его идеей континентальной революции.
17 апреля, сразу после полуночи, Освободительная армия кубинских эмигрантов в полторы тысячи человек высадилась на Плайа-Хирон в заливе Свиней. Через несколько часов после их высадки, о которой громко трубила радиостанция ЦРУ «Лебедь», Фидель привел свои силы в боевую готовность для нападения на захватчиков. Те не пошли в глубь территории, вырыв окопы и оставшись на пляже в ожидании подкрепления. Оно не пришло. А утром началось сражение. На рассвете следующего дня Даллес сообщил Кеннеди, что атака захлебнулась и, если США не вмешаются, Освободительная армия будет уничтожена. Кеннеди отказался отдать приказ, разрешив только минимальную помощь с воздуха.
Феликс Родригес услышал о вторжении по радио. Заранее его никто не предупредил. ЦРУ не осмелилось связываться с кем-то из подпольного сопротивления на Кубе, опасаясь утечки информации. Отрезанный от других членов своей «Серой команды», он попытался связаться с кем-нибудь по телефону. Но каждый раз на звонок либо не отвечали, либо Родригес слышал странные голоса, приказывавшие ему «поскорее приходить». Поняв, что многие из членов сопротивления, возможно, уже арестованы, а голоса принадлежат агентам госбезопасности, он не стал никуда уходить. В следующие три дня Родригес по телевизору следил за происходящим и плакал от отчаяния.