Вот что говорит по этому поводу Пиньейро: «Я сам занимался Бунке. И поинтересовался, работает ли она на немецкую разведку. Она ответила отрицательно». Пиньейро добавил также, что, даже если бы он знал о Маннеле и письме, которое прислали Тамаре, он все равно одобрил бы ее кандидатуру, поскольку Бунке продемонстрировала «отличные навыки» разведчика, а также потому, что доверял своей организации в отношении создания для нее надежной легенды.
VВ то время как Бунке начинала подготовку в рядах кубинских спецслужб, а группа Мазетти была в Алжире, Че занимался изучением политических изменений в своей родной Аргентине, стремясь получить любую информацию, которая могла бы ему помочь определить, когда лучше всего дать старт партизанской кампании. Одним из источников нужных сведений были друзья и родственники, которых Че приглашал к себе на Кубу. В феврале он послал за Рикардо Рохо. Их политические взгляды несколько расходились — Рохо был хотя и «антиимпериалистом», но не социалистом, — и тем не менее у них за плечами был долгий опыт общения, и Че знал, что Рикардо является превосходным политическим аналитиком с широким кругозором. Да и, кроме того, именно Рохо познакомил Гевару с Ильдой, впервые прислал на Кубу Мазетти, а в последнее время стал еще и большим другом матери Че.
Че разместил Рохо по высшему разряду: в одной из правительственных резиденций в районе Мирамар, неподалеку от бывшего укрытия группы Мазетти. Рохо провел там два месяца, и Че частенько вызывал его к себе для бесед. Впоследствии Рохо писал, что Гевара был удручен нарастающей региональной изоляцией Кубы и по-прежнему крайне недоволен «патерналистским» отношением к Кубе со стороны СССР во время Карибского кризиса. В их разговорах Че ясно дал понять, что не думает, будто Куба сможет преодолеть изоляцию до тех пор, пока в других латиноамериканских странах не произойдут социалистические революции, и совершенно не скрывал, что размышляет о том, как этот процесс ускорить. Рохо вспоминает, что они вместе обсуждали каждую из стран Латинской Америки, пока наконец в один из дней Че не попросил его всесторонне поговорить с ним об Аргентине.
Во время их разговора Гевара кое-что записывал. Рохо заметил, что Че выказывает особый интерес к рабочему и университетскому движению в Аргентине и стремится понять, кто есть кто в нынешней аргентинской оппозиции. Они также обсуждали феномен популярности Перона у аргентинского рабочего класса, и Че показал Рохо письмо, которое он получил от изгнанного каудильо, выражавшего свое восхищение кубинской революцией. Рохо показалось, что Че взвешивает все за и против создания альянса с перонистами как средства разжигания повстанческого движения. Военное правительство было не слишком популярным в Аргентине, и в трудовых массах нарастало недовольство; Че задавался вопросом, какова будет «реакция масс», если Перон переедет жить на Кубу.
В начале апреля 1963 г., непосредственно перед отъездом Рохо с острова, на военно-морской базе в Буэнос-Айресе вспыхнул мятеж. Его быстро и жестоко подавили войска, но для Че этот инцидент стал свидетельством серьезной разобщенности в рядах военных, и он сказал Рохо, что, по его мнению, в Аргентине начинают складываться «объективные условия для борьбы». Самое время было добавить «субъективных условий», чтобы показать людям, что они могут сбросить своих правителей силовым путем. Рохо же доказывал, что революция победила на Кубе только потому, что американцы ослабили контроль, но это время прошло и теперь Соединенные Штаты вместе со своими региональными союзниками бдительно следят за ситуацией. Че согласился со второй частью доводов Рохо, однако отказался признать успех Кубы лишь «исключением из правил».
Тем временем Мазетти, который находился в Алжире, узнал, что люди Пиньейро наконец приобрели для них ферму в Боливии, однако по-прежнему не было никаких признаков того, что их группа скоро туда отправится. Тогда Мазетти решил, что ждать дольше он не может, и попросил алжирцев помочь ему переправиться в Боливию, на что те тотчас согласились.
«Алжирцы дали нам все, — вспоминает Бустос. — Они дали бы нам и оружие, но мы не могли его взять, поскольку нам предстояло пройти пограничный контроль нескольких стран».