Я официально отказываюсь от всех своих постов в руководстве партии, от должности министра, от ранга команданте и от кубинского гражданства. Никакие должности не держат теперь меня на Кубе.
Оглядываясь на свое прошлое, я думаю, что достаточно честно и преданно работал во имя приближения триумфа революции. Моим единственным серьезным упущением стало то, что в Сьерра-Маэстре я поначалу не очень верил в тебя и слишком долго не мог признать в тебе качества лидера и революционера… [39]
В мире есть и другие страны, где требуются мои скромные усилия. Я могу сделать то, от чего отказался ты в силу своих обязанностей лидера Кубы, и настало время нам расстаться.
Я хочу, чтобы ты знал: я делаю это со смешанным чувством радости и грусти. Я оставляю на Кубе чистейшие из своих помыслов как созидателя, оставляю самых любимых своих людей. И я оставляю народ, который принял меня как сына. Какую-то часть моей души это ранит. Но к новым полям сражений я несу убежденность, которой ты меня научил, революционный дух моего народа, ощущение того, что исполняю священнейший долг — я имею в виду борьбу против мирового империализма. Это успокаивает и залечивает самые глубокие раны…
Если я встречу свой смертный час под чужим небом, то моя последняя мысль будет о нашем народе и особенно о тебе… Меня нимало не огорчает, что я не могу оставить никаких материальных ценностей жене и детям. Я даже рад этому обстоятельству. Я ничего не прошу для них, поскольку государство обеспечит моих близких всем необходимым для жизни, даст детям образование…
Вперед, к окончательной победе! Родина или смерть! Обнимаю тебя со всем революционным пылом.
ЧеТакже Гевара оставил письмо, которое просил передать родителям.
Дорогие мои!
Снова под своими стопами я чувствую ребра Росинанта. Я возвращаюсь на тропу войны со щитом в руке. В этом нет ничего существенно нового, если не считать того, что я стал более сознательным, а мои марксистские убеждения — глубже и чище. Я верю в то, что вооруженная борьба является единственным спасением для народов, сражающихся за свободу, и я последователен в этих своих убеждениях. Многие назовут меня авантюристом и будут правы, вот только я авантюрист особого типа — из тех, что не жалеют собственной жизни ради доказательства своей правоты…
Я люблю вас очень сильно, вот только я никогда не знал, как показать вам свою любовь. Я… не сомневаюсь, что временами вы не понимали моих поступков. С другой стороны, понять меня было объективно непросто… Теперь сила воли, которую я оттачивал с наслаждением художника, вновь поведет вперед меня, несмотря на дряхлые ноги и измотанные легкие…
Вспоминайте иногда своего скромного кондотьера двадцатого века… Крепкие объятия от блудного сына, который никогда не был вам послушен.
ЭрнестоАлейде он оставил магнитофонную запись своих любимых стихов о любви (в частности, нескольких стихотворений Неруды) в собственном исполнении. А своим пяти детям Че написал письмо, наказав им прочитать послание только после его смерти.
Если однажды вам придется прочитать это письмо — стало быть, меня уже не будет больше рядом с вами. Вам почти нечего будет вспомнить обо мне, а у самых младших и вовсе не сохранится никаких воспоминаний. Ваш отец был человеком, действовавшим в соответствии со своими взглядами, неотступно следовавшим своим убеждениям.
Растите настоящими революционерами. Хорошенько учитесь, чтобы овладеть теми изобретениями и достижениями техники, которые позволяют управлять природой. Помните о том, что важна только Революция и что ни один из нас сам по себе ценности не имеет.
Самое главное — всегда старайтесь быть способными глубоко чувствовать всякую несправедливость против любого человека в любой части света. Это самое прекрасное качество, присущее настоящему революционеру.
Прощайте, детки. Я надеюсь еще увидеть вас снова. Крепко целую и обнимаю.
Ваш папа[40]Что касается Ильды, то, хотя она и была некогда женой Че, в последние годы их отношения стали чисто формальными, а общение свелось в основном к посещениям Че их дочери. Последний раз Ильда встречалась с бывшим супругом в ноябре 1964 г., накануне его поездки в Нью-Йорк на Ассамблею ООН — он зашел тогда попрощаться с ней и Ильдитой. Тогда Ильда показала Че письмо, которое она получила от его отца: тот сообщал, что собирается вскоре приехать в Гавану. Че был удивлен и, как ей показалось, озабочен — во всяком случае, если верить Ильде, у него вырвались следующие слова: «Ну почему отец не приехал раньше!.. Вот досада! Теперь совсем не остается времени».