В начале июня Че окончательно стали ненавистны и скука, в которую он оказался погружен, и неизменный вид из лагеря: две горные вершины, закрывавшие собой весь горизонт. Однако все, что он мог сейчас сделать, — это направить еще несколько патрулей на рекогносцировку местности. Никаких более серьезных действий, не имея на то санкции начальника Митудиди — Лорана Кабилы, он предпринять не мог. От Кабилы же тем временем продолжали поступать весьма странные сообщения о новых причинах его задержки, правда сопровождавшиеся неизменными заверениями, что он вернется со дня на день.
7 июня Че встретил Митудиди на базе в Кибамбе и узнал от него, что ставка генштаба перемещена на новое место, неподалеку, и что Митудиди как раз идет ее инспектировать. Че поинтересовался, что на самом деле было причиной отсутствия Кабилы, и Митудиди признался, что его начальник не едет, вероятно, потому, что в Дар-эс-Саламе ожидается визит Чжоу Эньлая и Кабила должен встретиться с ним, чтобы обсудить вопрос помощи повстанцам.
Че поднялся обратно на гору, но не успел он дойти до вершины, как его нагнал курьер с новостью о том, что Митудиди утонул. Это был для Гевары страшный удар: Митудиди был едва ли не единственным гарантом того, что им удастся хотя бы чего-то добиться в Конго. Неслучайно в неопубликованных «Эпизодах» глава, посвященная гибели Митудиди, получила заглавие «Гибель надежды».
Как рассказали кубинцы, бывшие в тот роковой день на катере с Митудиди, на озере из-за сильного ветра началось волнение, и Митудиди, похоже случайно, упал за борт. Однако то, что Че услышал затем, заставило его насторожиться. «Там произошла целая серия странных событий, которые я просто не знаю, чему и приписать — то ли идиотизму, то ли чрезвычайной силе суеверий (озеро якобы населяют всевозможные духи), то ли чему-то более серьезному». Митудиди держался на воде и звал на помощь минут десять-пятнадцать, но двое других африканцев, бросившихся его спасать, утонули. А те, кто оставался на катере, успели отключить мотор, и когда они заново завели его, то «словно бы какая-то магическая сила стала мешать им приблизиться к тому месту, где был Митудиди; в конце концов катер начало относить к берегу, и какое-то время спустя товарищи увидели, что Митудиди пропал под водой».
Однако, несмотря на трагедию, надо было двигаться дальше. В последних числах июня, после двух месяцев «абсолютного бездействия», кубинцы включились-таки в военные действия в Конго по-настоящему. Из Дар-эс-Салама к ним прибыл Муданди, командир боевиков тутси, прошедший ранее курс военной подготовки у китайцев. Он доставил приказ Кабилы: отказаться от плана нападения на Альбервиль и вместо этого совершить атаку на форт Бендера. Че был не в восторге от подобной идеи. Он слыхал от людей Муданди, что гарнизон в Бендере хорошо укреплен и состоит из трех сотен солдат и еще сотни наемников. Он бы предпочел начать с менее серьезной мишени, но в конце концов решил принять план Кабилы, посчитав, что это лучше, чем продолжать бездействовать. Однако сам Че вынужден был остаться в лагере, так как, несмотря на то что он несколько раз посылал Кабиле просьбы разрешить ему принять участие в нападении, тот ему так и не ответил. В конце июня сорок кубинцев и сто шестьдесят конголезцев и руандийских тутси направились к Бендере.
Нападение, состоявшееся 29 июня, окончилось полным провалом. Виктор Дреке, руководивший операцией, доложил, что при первом же столкновении тутси бежали, побросав оружие, а многие конголезцы и вовсе отказались вступать в бой. Около трети бойцов дезертировали еще до начала сражения. Более того, были убиты четверо кубинцев, и дневник одного из них попал в руки врага. Это означало, что наемники, а от них и ЦРУ теперь знали, что кубинские партизаны принимают участие в повстанческой борьбе.
Расследуя причины фиаско, Че обнаружил, что самое пагубное воздействие на бойцов оказала вера в дава. Вину за поражение африканцы полностью приписывали «плохой дава» и говорили о том, что, мол, их знахарь-муганга, приготовивший снадобье, «несведущ». Че писал по этому поводу: «Знахарь попытался защититься, переложив всю вину на пагубное влияние женщин и трусость самих бойцов, но только женщин там не было… и далеко не все мужчины были готовы признать свою слабость. Все это свидетельствовало не в пользу знахаря, так что он лишился своего статуса».