Но все прошло не так гладко. Хотя им удалось усадить изрядную часть конголезцев на катер, остальные «что-то почуяли» и заявили, что не сдвинутся с места. Тогда Че дал своим людям приказ отобрать тех из конголезцев, кто «наилучшим образом проявил себя», чтобы взять их с собой «как кубинцев».
Стоя на берегу озера и наблюдая за окончательной эвакуацией кубинской военной миссии из Конго, Че продолжал размышлять о том, не остаться ли ему самому для продолжения борьбы. «По моим расчетам, я мог отобрать около двадцати человек, готовых следовать за мной… Но что бы я сделал потом? Все вожди отступали, крестьяне проявляли к нам все большую враждебность. Однако идея полной эвакуации… тяготила меня чрезвычайно».
Один из вариантов, которые Че прокручивал в голове все последние дни, состоял в том, чтобы пересечь Конго и соединиться с повстанцами Пьера Мулеле, но территория, подконтрольная Мулеле, находилась в сотнях километров от озера и путь туда лежал через джунгли, так что просто дойти туда живыми было бы настоящим подвигом, что уж говорить об организации боеспособного партизанского войска.
В ожидании катеров Че продолжал взвешивать этот и другие варианты, ни один из которых нельзя было назвать удовлетворительным. Более всего беспокоило Че то, что он был вынужден уходить бесславно и при том обманом оставлять часть конголезцев. Гевару мучила мысль о том, как эти люди будут вспоминать потом его и его товарищей.
«Так я провел эти последние часы — в одиночестве и мучительных раздумьях, — и вот наконец в два часа ночи за нами прибыли катера», — писал он.
В первую очередь были погружены больные и раненые, затем Масенго, его генштаб и около сорока избранных конголезцев. Самыми последними на борт поднялись Че и остальные кубинцы.
«Разыгралась безотрадная сцена, позорная и бесславная. Я был вынужден ответить отказом на мольбы людей, просивших взять их на борт. С нашей стороны в таком исходе не было ни капли величия, с другой — и намека на неповиновение. Были приготовлены пулеметы, на случай если [покидаемые бойцы], как водится, попытаются взять катера штурмом, однако ничего подобного не произошло — послышались только рыдания, когда я как глава бегущего войска приказал сняться с якоря».
Глава 28 Нет пути назад
Через несколько дней после провала в Конго Че был надежно укрыт в небольшой квартире в здании кубинского посольства на окраине Дар-эс-Салама. Посол Рибальта очистил здание от всех сотрудников, за исключением шифровальщика-телеграфиста, секретаря и повара, который, кстати, так и не узнал, что на втором этаже кто-то живет.
Остальных же кубинцев после поражения переправили в Дар-эс-Салам на грузовике, а оттуда, по просьбе Кубы, советские товарищи устроили им перелет в Москву и затем в Гавану. Фернандес Мелл остался в Кигоме, чтобы организовать поиск двух пропавших кубинцев, а также забрать оставшихся конголезских повстанцев. Найдет он их лишь через четыре месяца.
Че с товарищами благополучно переправились через Танганьику, хотя едва не столкнулись с конголезским военным катером. Че приказал выставить на носах лодок 75-миллиметровые винтовки, чтобы дать понять, что они хорошо вооружены и готовы к бою. Это был блеф и весьма отчаянный шаг: если бы винтовки выстрелили, то лишь в результате отдачи погибли бы многие на борту. То ли обман сработал, то ли у военных был приказ позволить им скрыться, но катер не стал приближаться.
Они подплыли к побережью города Кигомы, где Че ожидала небольшая моторка с кубинцем за штурвалом. Че сел в нее вместе с Папи, Помбо и Тумой (Тумаини) и попрощался с остальными, сказав, что надеется свидеться снова, быть может, в другой стране, а также верит, что некоторые из них продолжат сражаться в иных землях.
Высадившись на берег, Че повернулся к трем своим молодым товарищам и, как рассказывает Помбо, обратился к ним с такими словами: «Ну, все продолжается. Вы готовы идти дальше?» Они поняли: Че не собирается возвращаться на Кубу. «Куда?» — спросил Помбо. «Да куда угодно». У Гевары тогда еще не было четкого представления, куда они отправятся.
Гарри «Помбо» Вильегасу исполнилось двадцать два года, Карлосу «Туме» Коэльо — двадцать три, и оба они были соратниками Че с 1957 г., когда еще подростками примкнули к нему в Сьерра-Маэстре. Хосе Мария «Папи» Мартинесу было двадцать девять, с 1962 г. он был задействован Пиньейро в партизанских программах Че: сначала в Гватемале, потом в операции Мазетти, — также он участвовал в подпольных боевых учениях, организованных Таней. Че надеялся, что эти трое будут готовы «без страха и сомнений» пойти за ним. И они его не разочаровали.[41]