«Оло» Пантоха, он же Антонио — тридцатипятилетний боец, бывший одним из офицеров Че в сьерре и потом инструктором у Мазетти. Младший брат «Папи» Мартинес Тамайо, Рене, он же Артуро, являлся опытным военным, ветераном тайной службы госбезопасности. Двадцатидевятилетний Густаво Мачин де Худ, «Алехандро», был выходцем из «Революционной директории» и к войскам Че присоединился в Эскамбрае; впоследствии он работал одним из заместителей Гевары на посту министра промышленности. «Мануэлю», или Мигелю Эрнанде Осорио, было тридцать пять лет, и он вел передовой отряд сил Че во время перехода в Эскамбрай.
Сотоварищем Че, прилетевшим из Праги, а также его личным курьером, ездившим в Ла-Пас, был тридцатиоднолетний Альберто Фернандес Монтес де Ока. Этот человек, известный также под прозвищами Пачо и Пачунго, до вступления во время войны в «Движение 26 июля» был учителем. Имелось и три чернокожих бойца, помимо Помбо. Один из них — Октавио де ла Консепсьон де ла Педраха, получивший в Конго прозвище Морогоро, — был врачом, ветераном войны против Батисты и кадровым офицером кубинских вооруженных сил. Ему исполнился тридцать один год. Тридцатитрехлетний Исраэль Рейес Сайас, «Браульо», был одним из старых бойцов Рауля, также кадровым военным. В Конго он сражался вместе с Че под прозвищем Аси. Леонардо «Тамайито» Тамайо, или Урбано, как его теперь называли, с 1957 г. служил в охране Гевары.
Хуан «Хоакин» Виталио Акунья, самый грузный и самый старший из всех (ему был сорок один год), сражался в войсках Че во время войны и ближе к концу ее сам получил ранг команданте. Еще одним членом ЦК и кадровым офицером был Антонио Санчес Диас, имевший прозвища Маркос и Пинарес. Он являлся одним из офицеров Камило Сьенфуэгоса и получил звание команданте после победы повстанцев. Наконец, среди них был Хесус Суарес Гайоль, он же Рубио, тридцати лет, друг Орландо Боррего со времен Эскамбрая, а теперь его помощник на посту замминистра сахарной промышленности.
Никто из участников операции не знал, куда их отправят сражаться и кто будет их командиром, пока однажды к ним в лагерь не прибыл незнакомец в гражданском — лысеющий человек средних лет. Рамон собрал их и стал распекать на все лады. Только когда шутка зашла слишком далеко и Элисео Рейес всерьез оскорбился, Рамон открыл, кто он есть: Че. С этого дня Гевара стал жить вместе с ними, руководил их боевой и физической подготовкой и, как всегда, организовал ежедневные занятия, на этот раз с целью «культурного просвещения»: французский и новый язык — кечуа. Они отправлялись в Боливию.
К августу было определено базовое место для начала операции в Боливии: участок дикой местности площадью в полтора гектара в отсталом юго-восточном регионе страны, через который текла река Ньянкауасу. Он находился в холмистой и лесистой местности, примыкающей к восточным предгорьям Анд, и на границе обширной тропической пустыни, чако, простирающейся на восток в направлении Парагвая. Лагерь располагался в двухстах пятидесяти километрах по грунтовой дороге к югу от Санта-Круса и примерно на таком же расстоянии от аргентинской границы. Ближайшим городом был Лагунильяс, находившийся в двадцати километрах. А в нескольких часах езды к югу располагался городок Камири, где имелся военный гарнизон.
Вернувшись с Кубы, Монхе выполнил данное Фиделю обещание: он поручил прошедшим на Кубе обучение однопартийцам сделать приготовления к прибытию Че, закупить снаряжение и оружие, арендовать дома и подыскать транспорт. Папи, приехавший в Боливию без четких указаний по поводу того, где выбирать место для базирования, дал согласие на покупку участка. По совету Монхе выбрали Ньянкауасу.
Многие годы спустя Монхе признался, что выбор этот был почти случайным и определенно не «стратегическим». Он направил Коко, Лоро и Сальдонью на поиски хорошей базы «поближе к аргентинской границе» — полагая, что именно туда направляется Че, — и через две недели Лоро вернулся с сообщением, что нашел Ньянкауасу. По словам Монхе, он глянул на карту, решил, что место расположено достаточно близко к Аргентине, и дал добро. 26 августа Лоро и Коко под видом фермеров, желающих начать разведение свиней, купили этот участок земли.
Когда в конце июля к Монхе приехали Помбо и Тума и сообщили, что планы изменились и «континентальные» партизанские операции начнутся в Боливии, а не в Перу, Монхе сказал им, что согласен. Тогда кубинцы осторожно сообщили ему, что возможно личное участие Че в деле, и Монхе выразил желание самому отправиться на место и согласился предоставить еще людей для создания партизанского фронта в сельской местности, хотя по-прежнему подчеркивал, что предпочел бы «народное восстание».