Тогда как Вашингтон был более всего обеспокоен укреплением СССР в послевоенной Европе, Центральное разведывательное управление (ЦРУ) к концу 1950-х годов было настолько озабочено исходящими от коммунистического режима угрозами Западу, что разработало секретный документ под названием «Возможности и намерения Советского Союза в Латинской Америке». «В отношении Латинской Америки, — говорилось в документе, — целью Советского Союза, по всей видимости, является максимальное уменьшение поддержки этого региона Соединенными Штатами, так чтобы стала возможна советизация региона, а его ресурсы можно было напрямую использовать для укрепления мощи СССР».
Особенно беспокоила ЦРУ возможность сотрудничества просоветски настроенных латиноамериканских компартий с Москвой, которое в случае начала войны между двумя сверхдержавами позволило бы им проводить подрывную деятельность и устраивать общественные волнения. ЦРУ констатировало способность СССР использовать антиамериканские настроения в регионе, отмечая, что в Аргентине «коммунисты, играя на аргентинском изоляционизме, нашли горячий отклик среди не-коммунистов, выступая против отправки аргентинских войск в Корею», а на Кубе они привлекли всеобщее внимание к произошедшему недавно инциденту, когда американский военнослужащий помочился на статую кубинского национального героя Хосе Марти, — «таким образом они серьезно, пусть и на время, уменьшили уважение народа к Соединенным Штатам». ЦРУ также обращало внимание на то, что Советы могут использовать «неприятие либерально-демократическими режимами одних стран диктаторских режимов других», что способствовало бы напряжению в отношениях между первыми и вторыми — лояльными к Вашингтону.
Эрнесто был на четвертом курсе университета, когда Перон, ссылаясь на коммунистическую угрозу внутри страны, начал атаку на левых. Во время этой «чистки» был арестован знакомый Эрнесто из Кордовы, его ровесник Фернандо Барраль, которого обвинили в «коммунистической агитации» и продержали под арестом семь месяцев. Барраль был испанским республиканцем, бежавшим в Аргентину, его отец, знаменитый скульптор, был убит при обороне Мадрида. Как иностранный гражданин, Барраль подлежал депортации во франкистскую Испанию, где его ждала неизвестность. Однако компартии Аргентины удалось получить от Венгрии предложение принять Барраля у себя в качестве политического беженца, и ему было позволено уехать туда.
Не считая случайных встреч, Барраль и Эрнесто мало общались с тех пор, как семейство Гевара переехало в Буэнос-Айрес. Барраль же тем временем влюбился в двоюродную сестру Эрнесто, Негриту Кордова Итурбуру. Хотя она и не ответила на его чувства взаимностью, Негрита и Барраль стали близкими друзьями. Возможно, Эрнесто считал Барраля соперником в борьбе за сердце кузины, хотя сам Барраль впоследствии высказывал мнение, что тот не любил его за «догматизм». Как бы то ни было, все время пребывания Барраля в тюрьме Эрнесто был безразличен к его судьбе. Он не посещал его в заключении (впрочем, он вел себя так и прежде — когда был арестован Альберто Гранадо) и не участвовал в попытках его освободить.
Один из друзей вспоминает, что слышал, как Эрнесто советует прислуге голосовать за Перона, так как его политика направлена на благо их «социального класса». Также, когда это было ему нужно, он пользовался институтами перонистской системы. По словам его двоюродного брата Марио Саравиа, Эрнесто вступил в молодежную перонистскую организацию, для того чтобы пользоваться ее богатой библиотекой, где было много книг, которые он не мог достать в других местах. А как-то раз, последовав шутливому совету Татьяны Кироги, он, собираясь в продолжительное путешествие по Латинской Америке, сочинил письмо щедрой супруге Перона, Эвите, с просьбой подарить ему «какой-нибудь джип». Татьяна участвовала в составлении этого письма и вспоминает, что они ужасно веселились за этим занятием, но от великолепной первой леди Аргентины ответа так и не пришло.
IV