— Знаешь, меня буквально окрыляет то, что эта гигантская лестница, этот город возведен среди девственного леса. И сотворили это чудо люди, такие же, как ты и я. Ты только взгляни! Что за жилища и храмы! Придет день, и потомки строителей этого города разорвут цепи векового рабства!
Альберто тоже размечтался.
— А я женюсь на дочери инкского императора. Тебя назначу премьер-министром. Вместе мы устроим социальную революцию!
— Без борьбы этого не осуществишь. Вообрази себе: потомки этих инков соберутся в гигантских чащобах. Они сплотятся, чтобы наконец нанести ответный удар…
— Мы присоединимся к ним!
— Само собой! С огромным войском индейцев мы отвоюем назад Перу. И в Мачу-Пикчу вновь зазвенят голоса людей. Да что там — по всей Перу зазвенят радостные голоса.
Они провели в Мачу-Пикчу несколько дней. Эрнесто горячо интересовался всем, что было связано с культурой инков.
— Кем ты все-таки хочешь стать — врачом или археологом? — подтрунивал над ним Альберто.
— Сперва надо добраться до Куско. Там наверняка есть библиотека. Хочу прочесть все, что там собрано об инках. К тому же библиотечные бдения самый дешевый способ растраты свободного времени.
Уже долго брели они по проселкам в направлении Тарата. Им было жарко, но из-за холодных ночей приходилось тащить на себе лишнюю одежду.
Остановился первый грузовик. Альберто отбарабанил заготовленную версию: два аргентинских врача, в связи с изучением проказы, важная поездка, помогите добраться.
Не проявив ни малейшего интереса, шофер ткнул пальцем в сторону кузова и лаконично изрек:
— До Тарата пять солей с носа. Альберто вспыхнул:
— Что? За деньги? Мы же вас об одолжении просим. Только и всего!
— Я не знаю, что вы имеете в виду под «одолжением», но до Тарата это стоит пять солей с носа.
Грузовик унесся без них.
— Все твои дурацкие идеи, — ворчал Альберто. — Нет, чтобы остаться в последнем городке и дожидаться оказии! Теперь вот плутай по глухомани. Капитально застряли. Другие водители наверняка в таком же духе выступать будут.
— Вперед, и без нытья. Неужели ты остановишься на полдороге? Мы будем идти дальше, даже если вовсе ни одного грузовика не будет. Приткнемся в какой-нибудь придорожной хибаре. Худо-бедно переночуем.
— Эрнесто, ты твердолоб и своенравен, как старый осел!
И они зашагали дальше. Час за часом. Ни одного грузовика. Ни одного дома на обочине.
— Все, сыт по горло, — с досадой бросил Альберто. — Уже сколько времени плетемся. Баста. Пора и передохнуть. Давай на боковую завалимся, великий стратег, а то в новолунье руку у самых глаз различить невозможно.
Они размотали одеяла, надели все, что было с собой, и попытались уснуть. Не прошло и пяти минут, как Альберто простонал:
— Я уже окоченел.
Ему ответил слабый голос Эрнесто:
— Я тоже. Вот-вот околею. Альберто, пойдем соберем хоть немного дровишек для костра. Проклятая холодрыга!
После долгих поисков в темноте им удалось найти несколько жалких хворостинок, которые почти не давали тепла. И они зашагали дальше. Пробовали даже бежать трусцой. Но в горах, на такой высоте, особенно не побегаешь. И они снова зашагали. Ледяной колючий ветер слепил глаза. От холода не чуяли под собой ног.
Их хватило еще часа на два. А впереди — целая ночь. Опять короткое совещание. Еще одна попытка заснуть. Через пять минут оба уже снова на ногах.
— Вон фары. Это грузовик!
Грузовик пронесся мимо, даже не притормозив. Надежда затеплилась в них снова, когда они услышали собачий лай в ночи. Не исключено, где-то поблизости жилье. Но их надежды не оправдались. Лишь в шесть часов они вышли к первому дому.
Впоследствии Эрнесто сделал такую запись в дневнике: «Казалось, что никогда в жизни нас не принимали дружелюбнее, хлеб и сыр никогда не были вкуснее, матэ никогда прежде не действовал столь бодряще».
Со сном пришлось повременить. В кои-то веки в дом к простым индейцам заглядывали врач и студент-медик из Аргентины.
— О, про Аргентину мы наслышаны. Сказочная страна, где живет Перон со своей женой Эвитой. У бедных там, говорят, такие же вещи, как у богатых. Там из индейцев не выжимают последние соки, там нашего брата не мытарят, как тут.
Аргентинская действительность была совсем иной. Но Эрнесто не знал, как, какими словами объяснить индейцам, что они выдают желаемое за действительное.
В три часа утра их разбудил полицейский.
— Ваш грузовик сейчас тронется! С трудом сбрасывая сон, выбрались они из перуанских солдатских пледов. Ночь стояла чудесная, но холодная, нестерпимо холодная. Грузовик, натужно пыхтя, одолевал нескончаемые тягуны. Стуча зубами, сидели они в кузове. А перед самым рассветом отслуживший свое двигатель заглох. Забарахлил карбюратор, что на высоте пять тысяч метров было не удивительно. Эрнесто с трудом нашел пару чахлых веточек, чтобы разогреть воду для матэ.