Сделав очередной жадный глоток, он оторвался от матэ и сказал:
— Для индейцев мы такая же диковинка, как и они для нас!
Подошли несколько индейцев. На корявом испанском они спросили о незнакомом им напитке, который пьют из тыквы через узкую трубочку.
Завязавшийся было разговор прервал водитель грузовика:
— Пора трогать. Только до макушки перевала придется вам пешочком прогуляться. Иначе двигатель не выдержит.
По припорошенной снегом трассе они отмерили целых три километра. Эрнесто и Альберто поразила привычка индейцев ходить в такую погоду босиком. Задубелые подошвы их ног спокойно касались мерзлого грунта, в то время как сами они из-за кусающего мороза еле тащились на одеревенелых конечностях. Не спасали ни шерстяные носки, ни сапоги. На вершине перевала, у обочины, Эрнесто увидел невысокую, неясного происхождения пирамиду, сложенную из разнокалиберных камней, с крестом наверху. Проходя мимо нее, почти все индейцы сплевывали и лишь немногие крестились. Эрнесто хотел дознаться, в чем тут дело. Но с кем бы он ни заговаривал на эту тему, ответа не получал. Один за другим, в полном молчании, индейцы забирались в машину; можно было ехать дальше.
Зарядил редкий дождичек, незаметно перешедший в ливень. Водитель остановил машину и пригласил Эрнесто и Альберто к себе в кабину. Немыслимый комфорт. Там уже находился один индеец. Он был учителем, но из-за политических убеждений остался без работы. Он усиленно занимался изучением обычаев, нравов, истории своего народа. Он-то и объяснил загадочное поведение попутчиков у пирамиды.
— В былые времена индейцы всегда приносили скромную жертву матери-земле в самой высокой точке своих переходов. Это были камни, которые постепенно, слой за слоем, складывались в пирамиды. Испанские монахи решили искоренить этот обычай, что им, впрочем, не удалось. Тогда они надумали использовать пирамиды в своих целях и на каждой укрепили по кресту. Было это несколько веков назад. Сегодня камни заменены листьями коки — их выплевывают как жертвоприношение. По поведению наших спутников можно видеть, какого успеха добились испанские монахи.
Политические взгляды учителя мало интересовали Эрнесто, совсем другое дело — его рассказы об индейцах.
— Раньше аймары были прямодушным, свободолюбивым народом. А сейчас? Они деградировали — из-за цивилизации и особенно из-за метисов. Да, метисы — злейший враг моего народа. Они вымещают свою ущербность на индейцах, потому что сами — ни рыба ни мясо. Вся система воспитания ориентируется на белых, а в результате метисам прививается лишь чувство стыда и озлобленность. Они спят и видят, как бы в один прекрасный день улучшить свою породу за счет капли конкистадорской крови. Каждый ведь понимает: метис получился оттого, что какая-нибудь индеанка была продана вождем, либо же какую-нибудь служанку изнасиловал пьяный белый господин.
Эрнесто хотел еще о многом расспросить темнокожего учителя, но на горизонте показался поселок.
Несколько дней спустя они добрались до лепрозория. Измученные и с отбитыми ягодицами: последние одиннадцать часов не слезали с лошаков. Дождь хлестал немилосердно, казалось, что разверзлись хляби небесные.
Эрнесто спросил одного из санитаров, нельзя ли остановиться в госпитале, пока не стихнет ливень.
— Это может продолжаться сутками. В госпитале разместить вас я не смогу, но прямо в двух шагах от нас дом плантатора, которого наверняка обрадуют визитеры из Аргентины.
Плантатор действительно был рад. Для нежданных гостей он устроил королевский прием. Вина. Фрукты. Мясо. Свежевыпеченный ароматный хлеб. В их распоряжении была щедрая еда, чистая одежда и сухая постель. На период дождей они устроились как нельзя лучше. Можно было спокойно передохнуть несколько дней, переждать непогоду и собраться с силами для дальнейшего путешествия на Лиму. Пока они пили вино и налегали на закуски, плантатор рассказывал им про свое житье-бытье.
— Выкорчевывать эти дебри — мука-мученическая. Да и накладно. Нужно много рабочих рук и надсмотрщиков. Я изобрел совершенно гениальную методу. Раздаю индейцам земельные участки. Они всей семьей вкалывают, не разгибая спины, и расчищают свои наделы под пахоту. Если они как следует справились с работой, так что можно сажать сахарный тростник или маис, я отбираю у них землю обратно. Кто-то довольствуется и небольшим количеством маиса, но большинство убирается восвояси, стоит лишь появиться надсмотрщику и скорчить зверскую рожу. После чего я посылаю своих людей возделывать освобожденные участки. Благодаря этой афере я каждый год экономлю порядка… сейчас подсчитаю…