На Кубу прибыл всемирно известный поэт Пабло Неруда. Естественно, Че хотел повидать его. Поговорить с ним. Сколько раз его стихи помогали ему выдерживать испытания. Он вновь вспомнил лица компаньерос, когда он ночью читал им стихи Неруды. Их измученные усталые глаза начинали вновь блестеть.
«В боях мы никогда не забывали про поэзию», — тихо сказал себе Че. Он вновь закурил сигару. Вот уже почти час он ждал Неруду. Он попросил его приехать в министерство в полночь. А теперь уже час ночи. Похоже, что Пабло Неруда застрял на какой-нибудь бесконечной официальной церемонии. Прошло еще довольно много времени, пока Неруда, наконец, постучал в дверь. Несколько минут они молча смотрели друг на друга.
«Мы представляем, наверное, весьма странное зрелище, — подумал Че. — Вот министр в сапогах и военном комбинезоне. За поясом револьвер, а в зубах сигара. А вот поэт со своим угловатым лицом. С теплыми, добрыми глазами и красноречием пророка».
Пабло Неруда нарушил молчание:
— Твое одеяние не очень-то подходит ко всему этому бюрократическому окружению.
Улыбка скользнула по лицу Че. Он все сильнее и сильнее чувствовал усталость. Вот уже несколько дней он почти не спал. Только работа и работа.
— Твою «Всеобщую песню» я всегда носил в рюкзаке, я читал партизанам в Сьерра-Маэстре стихи из нее.
— Это большая честь для меня. Я очень рад.
— Они придавали нам силу и мужество. В борьбе без таких стихов не обойтись. Че протянул Неруде коробку с сигарами.
— Ты чем-то обеспокоен, Неруда? Тебе не нравится на Кубе?
— Ну что ты! Конечно, мне нравится. Вы сделали все, чтобы возродить надежду и не дать ей рухнуть. Миллионы южноамериканцев пробудились от сна. Теперь у них есть цель в жизни. Вы заставили свободу и надежду занять место у стола народов Америки. Эта революция бросила клич всем народам нашего континента. Но я вижу, что над вашей революцией нависла угроза. Об этом пишут газеты и сообщает радио. Они готовят вторжение. Они хотят уничтожить надежду всей Южной Америки. Во всех стратегически важных пунктах Гаваны я видел мешки с песком. Я очень боюсь, что на Кубу пойдут войной.
При первых словах Неруды Че встал. Он слушал его, наморщив лоб. Он задумчиво вертел пальцами сигару и потирал виски. Наконец он повернулся к окну своего кабинета, за которым царила ночная мгла. Он окинул взглядом панораму Гаваны и заговорил.
Его слова не предназначались Неруде. Он просто вслух размышлял за них обоих. В его речи никогда еще не чувствовался столь явно аргентинский акцент.
— Война… война… Мы всегда выступали против войны. Но уж если мы один раз воевали, то не можем больше жить без борьбы. В любой момент мы хотим к ней вновь прибегнуть.
Че прочитал искренний ужас в глазах Неруды. Неруда воспринимал войну как кошмар.
— Это ты говоришь только потому, что сильно переутомился.
Неруда как бы пытался оправдать Че перед ним самим.
Че ничего не ответил. Он не мог сказать ему, что уже начал готовиться к новой борьбе за интернациональное дело. Конспирацию надо было соблюдать даже с Нерудой.
Дверь распахнулась, и целый каскад фотовспышек замелькал перед ним. Более двухсот журналистов, фоторепортеров, кинооператоров и телерепортеров столпились в маленьком зале, чтобы забросать его вопросами. Он возглавлял делегацию Кубы на конференции министров экономики в Монтевидео.[19]
— Доктор Гевара, какие экономические отношения поддерживает Куба со странами восточного блока?
— Мы поддерживаем с социалистическими странами торговые связи. Мы не считаем, что торговые отношения с социалистическими странами противоречат нашему стремлению наладить хорошие торговые и экономические связи с государствами Латинской Америки.
— Сеньор Гевара, как поступит Куба с лицами, взятыми в плен после высадки в заливе Кочинос?
— Мы предложили обменять их на политических заключенных, арестованных в США, Испании и некоторых латиноамериканских странах. Однако это предложение было отвергнуто. Теперь их будут судить, и мы посмотрим, можно ли будет в дальнейшем вновь сделать их полезными членами общества. Как вы видите, среди этих людей почти нет рабочих. Когда Фидель разговаривал с ними, он спросил, кто из тысячи двухсот людей хоть раз участвовал в рубке сахарного тростника. Только один из них, как-то заблудившись, побывал на плантации. Теперь мы должны их перевоспитать, поскольку на Кубе кончилось время, когда можно было жить по принципу «кто не работает, тот ест».
19
Имеется в виду специальная сессия Межамериканского социального и экономического совета при Организации американских государств, происходившая в августе 1961 года на уругвайском курорте Пунта-дель-Эсте.