– И прекрасно назвала! – воскликнул Арбелин. – Альфа – первая, лучшая. Вам это имя очень идет, Вы выглядите лучше всяких похвал, а если у Вас ещё и с интеллектом всё в порядке, то имя в самый раз.
Комплименты ученого были бесхитростны и искренни, и Альфа не без смущения подтвердила его догадку:
– Я всегда и была первой.
– Отличница, спортсменка и просто красавица? – Арбелин засмеялся, цитируя известный фильм.
– Вот только хромая.
– Ну и расскажите. Что за беда случилась?
И столько было в интонации Арбелина сочувствия и тепла, что Альфе не пришлось искать повода, чтобы поведать, с чем и зачем она пришла. Ведь именно несчастье и привело её к Арбелину. Несчастье и неожиданное, словно с неба, избавление от него.
– Нас в горах лавиной накрыло. Сломало мне ребро, кучу синяков и ссадин по всему телу, сотрясение, и вот – раздробило коленную чашечку. Это я сейчас хожу сама, а год назад была в инвалидной коляске. Потом перешла на костыли. Папа меня вытащил, иначе так и осталась бы при костылях.
– А в горы-то Вас зачем понесло? Альпинистка? – ворчливо произнёс Арбелин.
– Увлекалась. Командой поехали на Тянь-Шань, в Киргизию. Там и накрыло.
– Ну что ж, бывает ведь и хуже, верно? А Вы только с тросточкой. Да она у вас еще и прекрасной работы. Очень красивая.
– Папа смастерил.
– И вытаскивал из коляски… Какой он у Вас молодец! Я потому спрашиваю, Альфа, что сам из поломанных. Вы ведь заметили, что у меня горб. Увы, родился я вовсе не горбат, был красив и строен как Аполлон. Попал в страшное землетрясение, в Армении. Угораздило меня туда поехать как раз в те дни. Ещё бы несколько секунд и нависшая надо мной балка раздавила бы череп. Успели вытащить. Перелом позвоночника и вот горб. И ничего, жив. Главное – череп и мозг не повредило. Но срастался долго и нудно.
– Папа меня в Германию возил на операцию. Сделали удачно, поставили искусственную чашечку, пластиковый имплантант. Так что я девушка с искусственным шарниром. Остальное – постоянные упражнения.
– Сейчас больно?
– Чуточку еще отдает. Приходится на тросточку опираться.
– Значит и это преодолеете!
– Постараюсь.
– Итак, встретились два покалеченных. Кстати, у нас не только по травмам, но и по именам совпадение. Люблю совпадения. Как Юнг. Мне имя тоже мама отстояла. Отец хотел назвать Ульяном. Я даже каламбур на это потом сочинил: мой папа, самых чётких правил, был русофил и хулиган, хотел назвать меня Ульяном, но ма сказала: «Юлиан!». Вот и стал я Юлианом.
– Благозвучно, – улыбнулась Альфа, – Юлиан Юрьевич – эвфония и ассонанс.
– Но я ведь не хирург. – Арбелин посерьёзнел. – Что же привело Вас ко мне?
– Вы, Юлиан Юрьевич, лучше, чем хирург. Вы меня спасли. Чуть ли не с того света вытащили.
Такого поворота Арбелин не ожидал и потому округлил в удивлении глаза:
– С того света!? От смерти спас!?
– Ну… не от смерти, но почти. Я зависла в жутком хроническом стрессе. Знаете, когда от отчаяния жить не хочется.
И Альфа поведала ему о своих бедах всё-всё как на духу.
О том, как предал её жених, объявивший, что не хватало ему только жены инвалидки, а она-то переломы получила, прикрыв его от лавины; как папа увёз её в Германию на операцию, потом возил в коляске, добился, что она встала на костыли, а потом и их отбросила и стала ходить с тросточкой; как всё это сплелось с полным разочарованием в своём факультете и ввергло её в жутчайшую депрессию, пришлось взять академотпуск. Охватила такая апатия ко всему, что не хотелось жить. Случайно вышла на сайт Арбелина и он её буквально потряс и вернул к жизни.
– Я искала поддержки у единомышленников, которые, как и я, отчаялись жить, и поставила в поиск слова из песни Окуджавы «когда мне невмочь пересилить беду». И среди кучи ссылок гугл выдал страницу с Вашего сайта «Покажи смерти язык!». И она начинается как раз с этой строки из Окуджавы! Такое совпадение! Я вздрогнула от неожиданности и принялась читать. Юлиан Юрьевич, поверьте, после этой страницы я словно живой воды глотнула. И набросилась на сайт. И от первого до последнего слова прочитала все страницы. До утра, не отрываясь. Если бы Вы знали, как внутри все перевернулось и встало на место!
Искрой отрезвляющего озарения стали для неё те строки из страницы «Покажи смерти язык», где Арбелин писал о выходе из гнетущего отчаяния в фасцинацию служения. Альфа наизусть помнила эти строки и повторила их Арбелину: «Когда человек волею обстоятельств своей жизни, часто нежданных и разрушающе ошеломительных, погружается в смертоносное отчаяние и ему ничто на свете не мило, шепчет на ухо соблазняющий выход Смерть: «Ведь ты потерял смысл жизни, зачем же жить в беспросветной тоске и скуке? Сделай решительный шаг, я тебя встречу». Да, это исход, один из возможных вариантов выхода. Выхода достаточно лёгких всего два, к ним и прибегают сплошь и рядом: удавка и погружение в отключающий разум транс с помощью алкоголя и всяческой одурманивающей химии, когда становишься живым трупом. Но есть третий путь выхода, трудный, но истинно человеческий, – это Служение. Уйти от мыслей о смерти и опьянении, показать смерти язык, погрузить себя в Служение добру и свету, помогать обездоленным и слабым, просвещать непросвещённых, служить истине, защищать униженных. Служение трудно даётся, но оно постепенно захватывает, преращаяясь в спасительную и желанную фасцинацию духа. Ищите фасцинацию своего Служения в этом мире, раз вы в нём появились на свет и живёте, она наполнит вашу душу высоким смыслом и одарит вас радостью жизни».
– Прочитав это, я обо всем забыла, всё вытеснила фасцинация оптимизма и Ваша наука. Я влюбилась в фасцинетику. На факультете я ничего подобного не слышала ни от кого. Я выбрала специальность клинического психолога, чтобы папу вытащить из депрессии и в самой себе как следует разобраться. И ничего не получила за два года учебы, кроме нудятины и разочарования. А Вы меня привели в норму за одну ночь. И я просто обалдела от целительной фасцинетики. Это же то, о чём только может мечтать любой клинический психолог. Разве не так?
Альфа говорила все это без пауз, спутано, взахлеб, будто боялась, что Арбелин остановит.
Но он и не думал останавливать, а, напротив, проникся ритмом и интонациями страстного грудного голоса девушки, вникая в её беду.
– Когда я утром пришла на кухню и папа меня увидел, он рот раскрыл от удивления. Я вновь была прежней. Я ожила. Я даже пустилась танцевать!
Она рассказала отцу о сайте Арбелина и своём счастье, и о том, что приняла решение стать фасцинетиком, проситься к Арбелину в ученицы. Отец знал свою дочь и понял – произошло чудо и решение её бесповоротно. На сайте был указан телефон Арбелина, автор фасцинетики давал платные консультации. Альфа было бросилась звонить, но отец удержал:
– Не торопись, Альфуша, потерпи день-два, а то наломаешь дров. Решение твоё – это твоя судьба, я это понял. Значит надо так с учёным поговорить, чтобы он тебя принял. А ты от волнения начнёшь заикаться и мычать. Через пару дней и созвонишься. Будь умницей.
Альфа была умницей. Отец был прав.
Он просмотрел сайт Арбелина и тоже увлёкся. И сказал Альфе:
– Я в этом чукча, но скажу – это покруче, чем Фрейд.
Фрейда и многое из того, что изучала Альфа на факультете, отец вдумчиво читал.
Альфа ещё дважды проштудировала сайт и выучила его чуть ли не назубок.
Через два дня позвонила Арбелину.
И вот сидит перед ним и трепещет от волнения и надежды.
Альфа поделилась с Арбелиным и оценкой отца, прибавив с горячностью новообращённой верующей:
– Фасцинетика круче и Фрейда, и всех психоаналитиков, включая Фромма!
– Ну, ну, не горячитесь. – приструнил её Арбелин. – У них своё, у меня своё. Главное, чтобы была истина, она всего дороже. Фрейд велик.
Он помолчал, раздумывая.
Пристыженная Альфа ждала.
– Что я могу сказать. – задумчиво произнёс Арбелин. – Рад, что помог Вам откинуть случайное. У Александра Блока строки есть «Сотри случайные черты и ты увидишь: мир прекрасен!» Я часто в своей жизни вспоминаю этот стих. Так много к нам прилипает такого, что больно ранит, а разберёшься – чаще всего чепуха, случайное. Ваш неудавшийся жених – это случайное. И хорошо, что спаслись, нашли решимость оторваться. Было бы хуже. Моя дочь вот за такого паранойяльного идиота вышла, мается, не знает как вырваться… А у них ребёнок, мой внук, прелестный мальчуган… – Арбелин помолчал. – А слабость… у кого её не бывает в такие минуты… Хорошо, что так кончилось. Но Вы ведь не всё ещё сказали мне, так ведь? – прозорливо заключил Арбелин.