И был ещё один врезавшийся в память совершенно мистический случай в Москве, тридцать лет назад, так им и не разгаданный. В Москву прилетел он тогда на научную конференцию, на которой ему дали возможность выступить с сообщением. Стоял солнечный сентябрь, он радовался, как всегда, когда бывал в столице. Часов в семь вечера поехал в Тёплый Стан навестить профессора Архангельского, с которым был дружен. И вот в метро, войдя в вагон, чуть не остолбенел: прямо напротив входа сидела великолепная Танечка Жданова, давняя его приятельница ещё с аспирантских лет, она тогда была студенткой филфака. Десять лет прошло с той поры как последний раз с ней виделись! И вот она – в московском метро мило улыбается, мгновенно его узнав. Как могло такое случиться? Оказалось, она уже пять лет живет в Москве, он об этом не мог и предполагать, да и, откровенно говоря, память о ней вовсе стерлась. Мистическое пересечение! Было чему подивиться.
И вот новое необъяснимое, загадочное совпадение: незнакомые ему и друг другу Альфа и Денис появляются у него в один день, да ещё и оба становятся его учениками. Совпадение это было воспринято Арбелиным как мистическая юнговская синхронистичность, как подарок небес или судьбы, как хочешь называй. В один день он получил то, о чём давно мечтал – двух последователей и будущих соратников в развитии созданной им науки.
После посещения Арбелина весь день пребывала в радостном настроении Альфа. О чём угодно думала она, собираясь на встречу с Арбелиным, но только не о таком потрясающем впечатлении, которое он на неё произвёл, и не о таком нежданном и ошеломляющем итоге. Это был дар небес, она сразу всё оценила и поняла своим рациональным умом и художественной интуицией, которые в ней так благодатно сочетались и делали её необыкновенной, чего не мог не уловить чуткий Арбелин.
Первой жертвой её эйфории стал папа. Альфа обрушила на него восторги, передала и изобразила в мельчайших деталях весь разговор с Арбелиным, закончив словами:
– Папочка, милый мой папулёк, это то, о чём я даже мечтать не могла! Я теперь от него не отлипну, хоть убивай меня, я просто обязана взять от него всё-всё, чем он обладает, я прилипну к нему как пиявка! Ты меня знаешь.
Отец знал, отец понял и радовался, что дочь его ожила, отторгнув отчаяние. Что ж, он весь в её распоряжении:
– Альфунча, говори, что мне нужно делать для пиявки.
Они, отец и дочь, давно образовали тот нерасторжимый родной по крови и духу союз, в котором были друг другу опорой, поддержкой и защитой. Это Альфа спасла отца, когда он был на краю погибели. Это он старался всеми силами вытащить её из угасания вот уже больше года. Он понял – дочь спасена, ни о какой беде уже не может быть и речи, глаза её сияли, вся она светилась радостью и энергией, он любовался ею, тяжесть из сердца ушла и он был бесконечно благодарен незнакомому человеку, влившему в дочь эликсир жизни:
– Я хочу увидеть этого человека. Я хочу с ним поговорить.
– Да-да-да, папочка! Обязательно! Юлиан Юрьевич тоже сказал, что хочет с тобой поговорить. Просил приехать. Надо только созвониться.
Рациональна и прагматична была девушка Альфа Истомина. Мгновенно, ещё при разговоре с Арбелиным, она прикинула в уме, что ей и Учителю, – так она сразу окрестила про себя Арбелина, – понадобятся финансовые средства.
– Папа, надо будет договориться о плате за учёбу. Ведь я теперь буду у Юлиана Юрьевича студенткой, ученицей. Пиявка пиявкой, но лучше если пиявка будет ученицей, правда?
Отец засмеялся и это был радостный смех освобожденного от душевной тяжести человека:
– Ты как всегда права, дочура.
– Папа, только знаешь что, пообщайся с ним наедине. Как мужчина с мужчиной. Вы поймёте друг друга. Он ведь тоже одинокий. Я не буду вам мешать.
– Одинокий!?
– Да, он живёт один. Совершенно один. Подробностей я пока не знаю, но один. Давай созвонимся?
Она набрала номер Арбелина.
Арбелин назначил время: завтра в 17–00.
Не спалось и Денису. Мысли о том, что месть его наконец начинает вырисовываться в нечто осуществимое, заслонила идея Арбелина стать ему первым в мире фасцино-кулинаром. Уже достаточно знакомый с достижениями молекулярной кулинарии, он сразу вник и понял замысел Арбелина. Не эксперименты над молекулярной экзотикой, а поиск молекулярных основ пищи как вкусного лекарства. Это было неожиданно, просто и гениально. И Денис прикидывал, что потребуется ему на этом пути. Понятно, что без Арбелина эту идею ему не поднять и не осилить. Значит учёба. Он станет его учеником. Затем понадобится основательное изучение биохимии. Значит университет. И понадобятся эксперименты. Кое-какая аппаратура у него уже есть, но придётся создать по–современному оснащённую лабораторию на дому. Это не так уж сложно, завтра же и начнёт, поспрашивает, посмотрит, где и что можно достать.
Уже под утро вернулась мысль о мщении. Он создаст фасцинирующее орудие мести – пиво, от которого Санька изойдёт мочой. Возник образ: стоящий по колено в океане мочи Санька Дуб. От этого образа Денису стало даже весело, будто месть уже свершилась. Моча? На, получай её в избытке и наслаждайся. Моча под видом вкуснейшего пива! Он отомстит ему тем же, чем был унижен, – мочой, безмерным потоком мочи. Моча перестала быть для него сигналом фобии, превратившись в смешной гадкий образ.
И пришёл к Денису во сне отец.
– Ну, сынок, расскажи, как живёшь, что делаешь? – спросил он суровым тоном.
Испугался было Денис строгости отца. А тот улыбнулся, подошёл, обнял:
– Иди, Денис, иди, не останавливайся.
И растворился, будто и не было…
Ворочался рядом с похотливой своей курицей Виталий Никшанов. Пять жён горбатого старца будоражили воображение. Не помогало на этот раз даже успокоительное благоухание тела супруги, трижды вдыхал бедняга эфедрин, сдерживая расшатавшиеся нервишки. А когда под утро заснул, в тяжелом сне приснилась ему обнажённая обольстительная Шехерезада, гладившая его по головке как ребёнка.
Замер рядом со своей хромоногой великаншей извращенец Гедалий Ляушин. Почему, ну почему горбуну досталась эта небесная хромоножка, а не ему, опытному мужчине в расцвете сил? По-че-му??? Он готов был орать, но держался, чтобы не разбудить храпящую строгую Анфису Синютину, хитроумную начальницу райотдела милиции, неукротимую взяточницу, с которой сошёлся ещё когда работал надзирателем к колонии; она-то и пристроила его в юридический институт, вывела в люди, впаяла в ФСБ. Обычно в такие дни, когда был чем-нибудь расстроен, он вливал в себя два стакана водки, вышибая плохое настроение как пробку из бутылки, а сегодня не потянуло, даже отрезало, как только мелькнуло в голове залить. Образ стройной прихрамывающей нимфы с тросточкой оттеснил всё на свете, даже водку. Нимфа потрясла его воображение, уставшее от хромых рыхлых и грязных кляч, жертв его охотничьего сексуального азарта.
Гедалий Ляушин, как и его сослуживец Виталий Никшанов, готов был прикончить и размазать старого горбуна, хоть и по другим основаниям.
Так к утру все, утомлённые и перевозбуждённые, провалились в сны.
И сны их были разные…
Ляушин зафиксировал и заснял Арбелина на фото на следующий день, приехав к подъезду к восьми утра, чтобы наверняка не пропустить выхода креатина из подъезда, когда бы это ни случилось. Выход произошёл удачно – в половине девятого. Ляушин выскочил из свой рухляди и осторожно, прилично отстав, приклеился к Арбелину. Идти пришлось совсем недолго, как вдруг Ляушин был удивлён неожиданностью в поведении креатина. Арбелин завернул на близлежащую мусорную площадку, хотя ничего такого, чтобы бросить в мусорный бак, в руках не держал: через плечо висела небольшая сумка вот и всё, что было при нём. Завернув к мусорной площадке, Арбелин внимательно её осмотрел и заглянул в пару баков, задав тем самым Ляушину новую загадку. Дальше загадок становилось больше. Арбелин пошёл дворами к ещё одной площадке и снова заглянул в баки. «Что это он, – удивился Ляушин, – банки и бутылки ищет что ли?» Сам заглянул в те же баки, когда Арбелин пошагал дальше. В одном из них на виду, рукой можно дотянуться, валялись поверх всякого дерьма четыре пивные банки. Значит не банки высматривает. Тогда что же?