Поход продолжался от одной мусорки к другой. На седьмой случилось совсем невероятное! Креатин увидел стопку книг, перевязанную бечёвкой и аккуратно кем-то поставленную в сторонке от мусорных баков. Он поднял книги. Ляушин издалека не смог рассмотреть на корешках имя автора, зафиксировал только коричневый цвет обложек. Быстро достал фотокамеру, закамуфлированную под зажигалку, начал съемку, имитируя прикуривание, чтобы не привлечь внимание фигуранта. Дома, рассматривая снимки в увеличенном формате, был поражён – это было собрание сочинений Иосифа Виссарионовича Сталина в восьми томах. Все восемь томов и были перевязаны бечёвкой.
Ляушин Сталина уважал и даже думал про себя, что неплохо было бы для России иметь Сталина, а не этих либердалов-дерьмократов, разваливших СССР. Сталин несколько ослабил неприязнь к горбуну. Неужто и он Сталина ценит, раз понёс его домой.
Но загадки похода Арбелина по десяти мусорным площадкам Ляушин в этот день не разгадал.
Не разгадал и в следующие три дня, всё так же приклеиваясь к Арбелину по утрам, а дважды ещё и вечерами; оказалось, что учёный ходит по мусоркам и утром, а иногда и вечером.
Но зачем, если не собирает банки, бутылки или металл, как делают другие, а других, как зафиксировал удивлённый этим фактом Ляушин, было предостаточно и с некоторыми креатин останавливался и разговаривал, значит они были знакомые, свои. Вот Умнику будет над чем поразмышлять! Сам же Ляушин загадки эти разгадать пока не мог ни в какую. Только надежно фиксировал.
Отец Альфы был высок и атлетичен. Вот в кого Альфа, сразу оценил Арбелин, как только тот переступил порог, вот откуда струнка и энергия. И глаза те же – светлые, серозелёные с внутренней умной энергией.
Представившись и назвав имя, отец Альфы обрушил на Арбелина благодарности:
– Юлиан Юрьевич, я не знаю какими словами Вас благодарить за дочь. Вы её спасли. Она ведь в бездну провалилась.
– Да, она рассказала… Это была действительно бездна.
– Юлиан Юрьевич, она ведь у меня не хлюпик какой-нибудь, а наоборот. Стойкая, сильная, боец. И вдруг провалилась. Как она сама сказала мне три дня назад: «Папа, я зависла, как последняя дура». Видели бы Вы её, как она прыгала от радости, после встречи с Вами. Я просто счастлив.
– Расскажите, если можно, вкратце о ней. Мне Ваша дочь интересна, я дал согласие учить её, хочется побольше о ней знать. Она рассказала основное. Мне хочется в деталях. Характер, поступки… Какая она?
– Она замечательная! Таких сейчас раз-два и обчёлся.
– Это я уже уловил. – улыбнулся Арбелин.
– Она у меня особенная, не такая как все, красивая, отчаянная, дерзкая. –продолжил отец сентиментально. – И себе на уме. Сама принимает решения, сама добивается. Целеустремлённость просто сумасшедшая. Вы заметили, какая у неё причёска?
– Очень милая причёска. Редкая в наш век. Даже и не припомню, с кем бы сравнить, кто из звёзд носит такую короткую.
– У неё же роскошные волосы. Цвет изумительный. Не рыжий и не платиновый. Посередине. Густые, вьющиеся. Распустить их – загляденье. Возвращаюсь с работы, это ещё до перелома ноги было, смотрю – волосы обрезаны и стоит передо мной этакий отчаянный мальчуган. Не сердись, говорит, папаня, некогда мне волосами заниматься. Вот такая она во всём. Себе на уме.
– Ерунда, Леонид Леонидович! –улыбнулся Арбелин – Она и с этой причёской прелестна. Встал, расчесал и готов к труду и обороне. Была бы дурнушка или рвалась на подиумы, другое дело, занимайся причёсками. А она у Вас красавица.
– Так я это к тому, что всё у неё не так, как у всех, всё по-своему.
– И прекрасно! – горячо сказал Арбелин. – Инкубаторских девиц хватает. А она у Вас – оригинальная, не инкубаторская. Это же прекрасно! Как это получилось у Вас с дочерью, что она такая выросла?
– Сам удивляюсь. Она до четырнадцати лет росла чуть ли не как беспризорница. Сорванец, а не девчонка. Отчаянная, почище парней. Я до сих пор диву дивлюсь, что из неё выросла такая рассудительная и рациональная девушка. Она же росла во дворе, в основном в мальчишеской компании, домой прибегала только поесть и ночевать. И так до четырнадцати лет!
– Почему так?
– Нам с женой до неё не было дела. Я пил по чёрному, жена предавалась амурным утехам и пропадала в элитных тусовках. Страшно вспоминать.
Арбелин молчал, ожидая продолжения. Он видел – отцу надо выговорить, что наболело.
– Я из однолюбов. – продолжал Истомин. – А мать Альфы жутко красива. Я влюбился в неё без памяти и навсегда. В ней этакое удивительное сочетание башкирской и славянской кровей, жгучая брюнетка с голубыми глазами. А тело – хоть на выставку. Она и пошла в фотомодели. И закрутилась в модельном бизнесе. На первых ролях. Потом фирму свою организовала. Ну и любовники пачками. Как перчатки их меняла. Я запил. Крепко подсел. Опустился. Представляете, что это было для Альфы? Как она при таких родителях сохранила чистоту и разум, ума не приложу.
– Да, условия для провала, что называется, идеальные вы с женой ей создали. Не курила?
– Абсолютно ничего, Юлиан Юрьевич. Не курила. Наркотики не пробовала. Даже пивом не баловалась. Какой-то в ней сидит запрет на всё.
– Такое бывает. Как реакция на поведение родителей. Большинство ребят родителям подражают. А редко – делают наоборот. Альфа видимо из таких. Защитная реакция на маразм, прошу меня простить за это слово, который она от вас видела ежедневно.
– Правильно Юлиан Юрьевич, хуже, чем маразм. Мать – шлюха, отец – пропойца. Ладно ещё в доме всё же не бедно, всё, что необходимо современному ребёнку, покупали. С едой проблем не было, с одеждой, спортивным разным инвентарём. Потом и компьютер ей купили, она его мгновенно освоила. Жена в гонорарах и подачках от любовников купалась. Да и я время от времени прирабатывал. Я же, Юлиан Юрьевич, инженер, изобретатель. У меня двадцать патентов на изобретения. Кое-что умею. На своих изобретениях потом предприятие организовал, можно сказать держу в руках бизнес среднего масштаба, на жизнь нам с Альфой хватает.
– А на чём у Вас бизнес, если не секрет?
– На замках и электронной автоматике и сигнализации. Замки делаю такие, что один домушник меня замучил с просьбами дать ему секрет. Такие замки всем нужны, клиенты богатые. А сигнализацию делаю для охраны, для разного рода «открой-закрой». Скажем, в гостиницах входные двери при подходе сами раскрываются. И прочая современная электронная автоматика. Заказов хватает, и у меня подешевле, чем заморское.
– А бандитской крыши нет? В России бизнес без крыши, говорят, не бывает.
– Меня клиенты спасают: милиция, охранные фирмы…
– О, Вам повезло. Светлая у Вас голова, мозг кормит. Редкость сейчас в России.
– Это и спасло. И Альфа.
– Как она Вас спасла, расскажите.
– Когда ей исполнилось четырнадцать, на неё позарился один из дворовых хулиганов, дебил и мордоворот. Лет семнадцати. Чуть не изнасиловал, но она сумела отбиться. Девчонка крепкая, цепкая, драчунья. Вырвалась. Пришла вся в синяках и царапинах. Не стала запираться, рассказала. У нас с ней всё без утайки. Я взбесился, хотел этого дебила укоротить. Форму я не потерял, хоть и пил как сапожник. У меня мастерский пояс каратэ.
– Вот как? То-то мне Альфа сказала, что умеет хорошо драться.
– Так из-за этого случая всё и пошло. Она мне запретила расправляться с дебилом. Нет, говорит, я сама должна ему яйца всмятку превратить. И попросила определить в клуб каратэ к моему давнему другу Андрею, у которого я в своё время тренировался. Привёл её к нему, рассказал, в чём дело, Андрей принял и пообещал, что через год она сможет кого угодно превращать в нечто нечленораздельное. Так и вышло. Даже скорее. Она же фанатик. Месяцев семь прошло, она поймала этого урода, а он на две головы её выше, и при всех пацанах прямо во дворе превратила его в тренировочную грушу. Мне рассказала соседка, которая с внуком гуляла во дворе и всё видела. Был театр, хоть кино снимай. Альфа поймала момент, когда во дворе собралась мальчишеская компания с этим уродом. Подошла к ним метров на пять и крикнула «Эй, ты, дебил, иди сюда, я тебе яйца отобью». Мальчишки засмеялись, урод был унижен. Он в раскачку двинулся на Альфу. И тут начался спектакль. Альфа нанесла ему два молниеносных удара – в живот ногой и в челюсть кулаком. А реакция у неё, Юлиан Юрьевич, как молния. Парень сложился, но выпрямился и хотел её схватить, она увернулась, и он получил новую серию ударов ногой и кулаками. В общем, превратила его в тренировочный мешок с опилками. В конце концов верзила завыл «Ма-ма!». Мать его ко мне вечером пришла разбираться. Ну, я ей всё объяснил и сказал, чтобы приглядывали за сынком, сексуальные у него аппетиты, может и в тюрьму загреметь. Для закрепления авторитета Альфы привёз на следующий день Андрея. Его вся шпана в городе знает. Мы во дворе с часок посидели, Альфа с нами немного покрутилась. Этого оказалось достаточно, чтобы её стали бояться как огня, а тот верзила обходил за версту. Но закончилось всё это совершенно поразительно, Юлиан Юрьевич. Альфу как отрезало от двора и всех прежних тусовок. Стала домоседкой, пошла в творческие кружки, на гитаре она еще в двенадцать лет выучилась, теперь пошла в танцевальный клуб, в литературный кружок, на английский налегла. Она ведь теперь по-английски шпарит как англичанка. Талантище! Всё даётся легко, всё усваивает с лёта. Глядя на это её преображение, я начал трезветь. Дочь может собраться, выстоять, возродиться, а я как червяк. И к этому моменту преподносит сюрприз моя жёнушка-блудница. Исчезает с каким-то богатеньким буратино, и ни слуху, ни духу. Я было опять за бутылку, а Альфа посадила меня в кухне за стол, сама села напротив, и говорит мне: «Папа, пора остановиться. Завязывай. Будем жить вдвоём и докажем этой суке, кто мы есть. Ты же гений. И я тоже не индюшка какая-нибудь. Дай мне слово». И это всё произносит твёрдо – как приказ. У меня аж мороз по коже. И я дал ей слово. Поверите, Юлиан Юрьевич, с того дня у меня во рту не было ни капли алкоголя. Разве что бутылочка пива иногда. Она у меня, Юлиан Юрьевич, особенная, необыкновенная. И настойчивая. Что решила, то и будет. Стену прошибёт, а достигнет.