– Так-так, – начал проникаться пониманием Невпопад, – значит, мы увидели тело Ниночки и оно через зрительное восприятие произвело в нас вброс тестостерона. Так?
– Очень верно. Мгновенно и неподконтрольно. Для вброса тестостерона нужен соответствующий сигнал, этим сигналом и явилось тело Ниночки.
– Хорошо. Но вот заходит, предположим, к Никифорову наша бухгалтерша Фаина Григорьевна весом килограммов под сто двадцать, и проходит к столу Никифорова походкой гиппопотама. Тоже тело и тоже женского рода. И ноль внимания, её как бы и не видят, на течение беседы нисколько не влияет, разве что досада появляется. Потеет она изрядно. А ведь мы её тело все видим. Сигнал налицо, а волнения – ноль.
Невпопад отличался ещё одним шокирующим свойством: говорил напрямик и часто опускал дипломатические тонкости, что слушающих его вздёргивало. За круглым столом сидели две весьма габаритные особы и они тоже изрядно потели. От сравнения бухгалтерши с гиппопотамом они вздрогнули; походки у обеих были тяжеловаты и они об этом знали.
– Верно, тело у бухгалтерши тоже сигнал, да не тот, чтобы мощный вброс тестостерона спровоцировать, – рассмеялся Бубенчиков. – А у Ниночки тело красивое, такое, какое мужчинам нравится. Это сигнал очарования, фасцинация. У бухгалтерши тело лишено очарования, вот вы на него и не повелись. Хотя, ради истины, добавлю, как биолог, что даже и тело бухгалтерши вброс тестостерона создаёт, только в незначительной дозе. Она ведь тоже женщина, а реакция на вид женщины у мужчины – вброс тестостерона. Хоть чуточку, но непременно. Так эволюция устроила. Поэтому и говорят, нет некрасивых женщин. Возможно у кого-то вздёрнет тестостерон и от вида Фаины Григорьевны. – Бубенчиков обратился к Вьюгину: – Позволено ли будет рассказать коротенький анекдот на эту тему?
Теряющий связь Вьюгин растерянно кивнул:
– Если в тему…
– Анекдот из времён Древнего Рима. У римлянина Кадмуса была жена, от вида которой дети плакали в ужасе. Друзья ему и говорят: «Как ты можешь жить с такой уродиной?». А Кадмус был пропойца. Он им и отвечает: «С каждым стаканом вина она становится мне всё краше». Алкоголь блокирует критику разума, сигнал даже непривлекательного женского тела производит мощный вброс тестостерона и женщина превращается в красавицу.
– Так вот почему в народе говорят «Не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки»! – ухмыльнулся профессор Пётр Замошкин.
– Конечно! – поддакнул Бубенчиков. – Но главное всё же – это бурная тестостероновая реакция мужчин на красивое женское тело. Тут уж пиши пропало.
– Точно! – воинственно оглядел всех Замошкин, и поделился своей осведомлённостью. – Вот исторический факт действия тестостерона на Альберта Эйнштейна. Я у главы нашей диверсионной разведки генерала Павла Судоплатова вычитал в его мемуарах. В КГБ узнали, что Эйнштейн очень падок на красивых женщин, и вывели на него нашу красавицу и умницу Маргариту Коненкову, жену знаменитого скульптора Коненкова. И она доверчивого гения запросто окрутила, он ей даже стихи посвящал. И добыла много полезной информации для нашего проекта атомной бомбы. Тестостерон на службе государственной потребности! – Замошкин рассмеялся своей удачной формулировке.
– Ну, знаете! – не выдержала Раиса Дурандина. – Вас, Пётр Ильич, послушать, так не было бы у нас атомной бомбы, не будь красоток в КГБ! Фасцинация, видите ли, из Эйнштейна все атомные секреты вытянула. Навыдумывали. Не хватает только ещё личным тестостероновым опытом поделиться.
Почти все сидящие за круглым столом знали, что профессор Замошкин втюрился по уши в студентку и ради неё оставил жену. Намёк Дурандиной был встречен весёлым переглядом. Кто-то даже прыснул.
– А вот Арбелин всё подробно и объяснил. – сказал биолог, кивнув на журнал.
– Про атомную бомбу, что ли? – как-то странно хихикнула Траухтенберг.
– Фасцинация вполне как атомная бомба действует. С ума может свести! Так у Арбелина написано. – иронично усмехнулся Бубенчиков.
Григорий Невпопад, не знавший о грехе профессора Замошкина, всё ещё не унимался насчёт феномена Ниночки:
– У нас ведь в институте катастрофы начались. Директор наш, многоуважаемый академик Илья Владимирович Нуйкин перевёлся на Север от греха подальше.
– Что тестостерон взыграл, согрешил с Ниночкой? – не сдержал обывательского любопытства Лукчанкин.
– Да что вы! – отмахнулся Невпопад. – Задержалась она у него в кабинете дольше пяти минут. Он не выдержал и рухнул перед ней на колени и давай лепетать о любви. А тут бухгалтерша дверь открывает. Гоголевская сцена.
Все дружно расхохотались. Тема явно уходила в сторону и у Вьюгина началась паника.
– Так и уволили бы эту Ниночку. – зло бросила Дурандина.
– За что?! – возмутился Невпопад. – Она же ни единого повода не дала. И никому не давала все три года. Холодна, как сталь. Она какая-то ничья, отстранённая. Может поэтому все от неё и без ума? – он повернулся к Бубенчикову, как бы вопрошая его. – А работает просто отлично, в наш век поищи-ка такую лаборантку. У нас случай год назад был. Приехал на стажировку молодой специалист, этакий мачо. И, ясное дело, давай на Ниночку глаза пялить. Тестостерон взыграл. Да мало того, решил её охмурить и в коридоре, когда рядом никого не оказалось, за талию её обнял. Скорую пришлось вызывать.
– Скорую? – ахнула Жанна Арнольдовна. – Упала в обморок девочка?
Невпопад рассмеялся счастливым смехом:
– Она ему коленкой очень удачно в самое нужное место попала.
Студия замерла.
– А вы говорите влюбились и прочие намёки в её адрес нехорошие. – отрезал Невпопад, сердито посмотрев на Яшу. И добавил. – Психолога приглашали.
– Психолога? – удивилась Траухтенберг.
– Ну что-то надо же делать. Пригласили доктора психологии. Она тайно понаблюдала за Ниночкой.
– И что?
– Дала заключение, чтобы дольше пяти минут ей возле мужчины не находиться. Гормональный фон в мужчинах максимально вздёргивает. Теперь мне понятно, как это происходит, Аркадий Иванович объяснил. Фасцинация женского тела. Психолог порекомендовала перейти с Ниночкой на короткий телеграфный стиль. А я даже эксперимент осмелился провести с Ниночкой, на свой страх и риск пригласил её в кино, на «Сталкера» Тарковского.
Уж лучше бы Невпопад эту фразу не произносил. В кино? Это прозвучало после всего, что он поведал о гипнотическом влиянии Ниночки, как затравка к детективной истории. Засветились азартным любопытством глаза у всех присутствующих мужчин.
Вьюгина уже никто не видел и не слышал, и когда он обратился к круглому столу «Но, господа…», под два метра ростом Пётр Замошкин встал, заслонил его от камер, вежливо отодвинул за пределы видеообзора и прошипел «Исчезни», забрав у него микрофон. Вернувшись на своё место, он взял на себя функцию ведущего:
– Нашего телеведущего срочно вызвали. Продолжим, господа.
В эмоциональной захваченности он начисто забыл, что всё происходит на глазах у тысяч телезрителей.
Круглый стол готов был слушать Невпопада о его киноэксперименте.
– Ну, ну, и что же? – подзадорил Замошкин Невпопада.
– Она согласилась. А я, надо сказать, самый в институте стойкий и её влияния на меня минимальны. У меня жена. А эксперимент задумал исключительно ради спасения института.
– Да рассказывайте же! – воскликнула Жанна Арнольдовна.
– Сели, свет погас. – как заправский колдун продолжал рассказ Невпопад. – Чувствую себя неуютно – флюиды какие-то пробрались до кожи. Ниночка меня за руку взяла. А потом вдруг этак легонько потянулась, приникла ко мне и прошептала: «Григорий Максимович, я посплю, а вы смотрите, что-то мне не очень вся эта нудятина с болотом». И нежно так головку на моё плечо положила. Я и обмер. Мурашки по позвоночнику. Так до конца и просидел как столб, а она на плече посапывала.
Студия слушала, затаив дыхание.
– Фильм закончился, я сжал её руку и разбудил. Она произнесла «Уже? А я во сне плавала…плавала…»
– И всё? – произнесла Дурандина разочарованно.
– Не всё. Проводил я её домой на такси, чтобы пораньше отлипнуть. А она как-то странно на меня посмотрела, но ничего не сказала. Захожу домой ни жив ни мертв. А жена, только дверь открыла мне, ойкнула и на меня уставилась. Оказывается, я страшно изменился.