Арбелин видел, как она сжалась, ждал, ответит ли.
Наташа справилась с нахлынувшим волнением. И ответила, с мягкой, извинительной улыбкой.
– Да, правда – никого.
Арбелин не удержался добавить:
– Но вам ведь уже лет двадцать?
– Мне двадцать три. И я девственница.
То, что произошло в следующую секунду, ошеломило Арбелина.
У Наташи брызнули слёзы и она, рыдая, произнесла:
– Я наверное с ума сойду.
Арбелин обнял и прижал её к себе. Она покорно прильнула к нему, пытаясь сдержать слёзы. Это ей удалось, она отодвинулась.
– Извините…
Арбелин понял – ей срочно нужна помощь, надо вывести её из этого гнетущего оледенения. Скорее всего, в её мозге есть какая-то атрофия, блокировка структур сексуального желания. Как её снять, ведь тело-то её роскошное природой предназначено совсем для иной жизни.
Его уже не встряхивало волнение, он вернулся в броню исследователя-профессионала и соображал, как помочь девушке.
– Вот что, Наташенька. Возьмите мою визитку и как-нибудь позвоните мне, если посчитаете нужным. Я ещё немножко и психотерапевт. У Вас выдающиеся данные, Вы красавица, я постараюсь помочь.
Как он может помочь, Арбелин не представлял, но задача была творческая и она его уже захватила. Мелькнули в голове два варианта: либо снять с неё чувство вины, оставив асексуалкой, немало таких на белом свете и они прекрасно живут, хотя, по всей видимости, ей вряд ли это понравится; либо вывести из клинической асексуальной заторможенности в сексуальную эмоциональность, что, разумеется, гораздо труднее, но зато может превратить её в полноценную обворожительную женщину. Быть «Елене» асексуалкой не положено! Было над чем задуматься.
О том, как познакомился с Ниночкой Чернавиной, Арбелин рассказал при очередной встрече Альфе.
– Влюбиться, как ты предрекала, я не влюбился, но очарован был основательно. – сказал он ей. – И сравнил её с Еленой Троянской. Помнишь знаменитый сюжет из «Илиады» Гомера? Из-за неё десять лет вся Эллада под стенами Трои стояла. Десять лет, Альфа! Из-за женской красоты. Невпопад, оказывается девушку переименовал, на самом деле она Наташенька Нестерова. Ты права, от такой голову можно потерять. Но есть в ней червоточина, Альфа, и довольно странная. Не уверен окончательно, но подозреваю.
– В ней червоточина?! Что Вы, Юлиан Юрьевич, имеете в виду? – удивилась Альфа.
– Понимаешь, нет в ней того, что просто обязано быть в такой женской телесной конструкции. Нет сексуального огня, волнения. Холодна, как ледышка. Ни грамма сексуальной живинки.
Альфа вспомнила, как прошествовала девушка мимо коленопреклонённых мужчин и ни один мускул на её лице не дрогнул – будто их и не было.
– И что это такое? – спросила она Арбелина.
– Предполагаю, что она асексуалка. Но страдающая от этого, а не спокойно с этим живущая, как большинство асексуалок. Их ведь достаточно много, Альфа, что-то около двух процентов женщин. Этакая хроническая фригидность.
– Вот это да! – поразилась Альфа. – А это излечивается или на всю жизнь? При такой-то красоте.
– Не представляю, надо изучить проблему. Жаль, конечно, девчонку, если такой и останется. – он привычно потёр лоб, как делал всегда, когда не знал ответа. Улыбнулся: – Жаль. Но она нам помогла, спасибо ей. Благодаря ей Невпопад разнёс в пух и прах замысел Гаргалина утопить фасцинетику в дерьме публично.
– Слава Наташеньке Нестеровой! – воскликнула Альфа.
На другой день Арбелин созвонился и поехал к Дмитрию Петрову, своему старому приятелю Димке, биохимику божией милостью. Тот заведовал кафедрой биохимии в университете, а при кафедре была у него и неплохая, современно экипированная лаборатория – лучшая на Урале.
В десятом классе они подружились, но после окончания школы пути их разошлись и виделись редко, только по случаю и необходимости. Вот и сейчас у Арбелина появилась потребность проконсультироваться на предмет получения пептидов весёлости в каком-либо доступном для использования виде.
Встретились приятельски, обнялись.
Димка Петров, давнишний франт, был в отличной форме и чёрная лёгкая бородка, которую он прибавил в свой облик, его украшала, придавая законченно учёный вид.
– Не стареешь, старый ловелас! – восхитился Арбелин.
– Да и ты ещё вполне! – парировал Петров. – Рад, что вспомнил. Рассказывай, какая химия тебе понадобилась.
– Пептиды, Дима, пептиды меня волнуют. И только ты можешь мне помочь в них разобраться.
– Вон куда и тебя захлестнуло! Весь мир с ума сходит от них. Пептидономику уже выдумали. И я, грешным делом, немного ею загрузился. Выкладывай, посмотрим.
– Видишь ли, какое дело… Фасцинация – феномен волнующий, возбуждающий и даже захватывающий психику со всеми потрохами…
– Это точно. – перебил Петров. – Я твой сайт и журнал как дотошный студиоз проштудировал, стал даже за собой наблюдать. Потрясающе точно! Встречу какой-нибудь сигнал фасцинации и тут же ловлю себя на том, что испытываю соответствующее ему волнение.
– Благодарствую! Да, так вот, дорогой мой дружище, начал я копаться в нейрофизиологических внутренностях фасцинации. Сначала докопался до лимбической системы мозга и структур удовольствия и наказания, особенно же до царицы эмоций амигдалы. Потом освоил доминанту Ухтомского. Затем открыл для себя мир управляющих страстями гормонов, а совсем недавно дополз до пептидной регуляции. В общем, зациклился я на понимании нейропептидов как регуляторов фасцинирующий аффектов, эйфории, экстаза, радости. Жутко интересно и совершенно ещё для меня непонятно. Александра Шульгина с его безумными экспериментами над фенилэтиламином проштудировал. И вот возьми да посети мой тщедушный мозг идея, что непременно имеются пептидики весёлости, этакие смешливые коротенькие аминоцепочки-кнопочки, которые включают смех, хохот, юмор и всяческое иное веселье, без чего жизни человеку нет и быть не может. Как ты смотришь на это моё безумие? Ведь смеются же даже обезьяны.
Петров, пока Арбелин произносил свою речь, становился всё серьёзнее. А когда Арбелин закончил, сказал:
– Это, Юлиан, не безумие, это попадание в десятку. А если безумие, то по Нильсу Бору. Отыскать эти пептиды и синтезировать их – гениальное будет событие.
– А Хавинсон и Шестаков не отыскали?
– Хавинсон с пептидами старения работает, бизнес на продлении жизни раскрутил, весёлость ему пофигу. А Шестаков вроде бы наткнулся. Но я о его исследованиях в точности не осведомлён. Кажется, он от импотенции вылечивал мужиков пептидами вожделения. Из спермы хряков их вытягивал. Возможно, он и пептиды весёлости нашёл. Не знаю. И слава тогда ему!
– Дима, мне позарез нужна хотя бы щепотка пептидов весёлости. Сможешь?
Петров иронично посмотрел на друга.
– Из чего? Из крови хохочущих обывателей на концертах Петросяна?
– А неплохо бы взять из каждого хохочущего граммов по сто, а? – Арбелин рассмеялся.
– То-то и оно – где взять материал? Не представляю.
– Я думал над этим. И знаешь, какая мысля пришла в башку? Из пота веселящихся людей! Но не пьяных.
– Из пота? – Петров потёр переносицу. – Пот, конечно, много чего в себе содержит.
– Я почему подумал о поте? В Древнем Риме патрицианки знаешь что выдумали? Посылали рабов с полотенцами, чтобы они вытирали пропотевших на тренировках гладиаторов и бегом несли мокрые полотенца к ним. И натирали себя этим потом гладиаторов для сексуального возбуждения. В коже, я думаю, содержится всё, что есть в организме, она – главный индикатор всего, что творится в теле и с телом.
– Натирали тестостероном и норадреналином. Хитро! – подтвердил Петров.
– Ведь додумались же, а, Дим? Значит действовало. Выходит пот гладиатров содержал кое-что возбуждающее. Ну, а пот весельчаков должен содержать пептиды весёлости, назовём их так. А ещё я наткнулся на любопытное исследование психолога Дениса Чена. Он умудрился собирать пот, выделенный мужчинами при просмотре фильмов ужасов. Потом химическими элементами из этого пота воздействовал на женщин. Как оказалось, запах пота с элементами страха действительно повлиял на восприятие женщин – они вполне нейтральные фотографии стали оценивать как страшные. Раз в поте откопали химические элементы страха, причем взяли их от людей, испытавших страх всего-то при посмотре фильмов ужасов, стало быть в поте от хохота при просмотре комедийных фильмов можно извлечь пептиды веселья. Логично?