– У меня даже голова закружилась.
Инга плюхнулась в кресло.
– Что ж, приступим к очень важной части тела, венчающей ноги сверху – к ягодичкам.
– Ландау эту часть тоже имел в виду? – шутливо засмеялась Инга.
– Без этой части, позволю вам заметить, уважаемая, женщины нет. Есть только существо якобы женского рода. Хорваты знаете как шутят? Женщина без хорошего зада, что грузовик без кузова. Крепко сказано.
– Это так важно?
– Не притворяйтесь пуританкой, Инга. Уж что-что, а это Вы точно знаете.
– Знаю… – Инга картинно потупила глазки.
– Меня вот сводят с ума женские ягодицы, чёрт бы их побрал. – свирепо произнес Арбелин. – Спасу нет! И, кстати сказать, точно по этологии. Ягодицы, когда они упругие, соразмерные, как волейбольные мячики, да ещё посаженные на стройные сильные ножки – это же просто праздник восьмого марта. А сочетание стройных ножек, тоненькой талии и роскошных ягодиц вообще симфония Моцарта.
Инга, вошедшая во вкус комплиментов Арбелина, скромненько проворковала.
– У меня точно такие мячики, Юлиан Юрьевич. Могу показать.
– Такие, такие! – заверил ее Арбелин. – Кстати, зачем Вы мини-юбочку нацепили для встречи со мной?
Ох, уж этот учёный дед! Всё видит, всё знает, обо всём догадывается. Инга и не стала притворяться, решила, что не испортит выполнение задания Гаргалина, если будет со старцем абсолютно искренней и нежной.
– Хотела сразу же произвести на Вас впечатление.
– Сексуальное?
– Да.
Привыкли пользоваться этим своим неотразимым средством?
– Да.
– Но ведь оно для соблазна, милая моя. – пронзил её Арбелин своим магнетическим взглядом, который пускал в ход точно так же, как Инга пускала в ход все свои фасцинации.
Инга была ошеломлена и не могла отвести своих глаз от фасцинирующих глаз вошедшего в волнующий вкус игры Арбелина; она проваливалась.
Арбелин однако остановил воздействие, отвел взгляд.
– Дерзкая Вы, однако, девушка. Двинемся дальше?
– Да. – покорно прошептала Инга, приходя в себя и чувствуя волнующую пульсацию в низу живота.
Заискрившаяся у обоих симпатия и сексуальная игра принимала поворот ещё более откровенный и волнующий.
– А дальше – талия. Чтобы она имелась, а не заросла жирком. Но талии ещё мало. Надо, чтобы она была гармонична с пропорциями тела, с длиной ног и туловища, с объемом бедер. Знак качества – это когда соотношение окружностей талии и бёдер при золотом сечении корпуса дает коэффициент 0,7. Какие у Вас размеры талии и бёдер, о несравненная?
– Н-не знаю… надо измерить.
– Это мы мигом. – улыбнулся Арбелин, встал, подошел к тумбочке со своими портняжными принадлежностями и достал сантиметр.
– Поднимайтесь на стройные ножки, посмотрим, какие у образцового тела талия и бёдра.
Инга покорно встала.
Арбелин подошёл вплотную, чтобы охватить талию сантиметром.
Этого движения и мощно хлынувшего в ноздри мужского запаха было достаточно, чтобы Инга пришла в себя от охватившей гипнотической слабости и ринулась в атаку.
– Так будет не точно, Юлиан Юрьевич. Надо все снять. – властно произнесла она и, не ожидая возражений, расстегнула замок на поясе юбочки и ловко скинула её к ногам, а пока Арбелин, несколько опешив, хлопал глазами, скинула и трикотажную кофточку, оставшись в трусиках и без бюстгальтера, выставив красивые упругие грудки с розовыми сосочками.
Если допустил мужчина, что источающая сексуальность молодая особа начала перед ним обнажаться, пиши он пропал. Тело Инги сияло розовой белизной, обдало Арбелина жаром и чудным эротическим запахом, от которого уже не было спасения. И Арбелина понесло в омут неодолимого сексуального влечения.
– Тороплива Вы, однако, Инга. – попытался он устоять.
– Вы же участникам семинара уж точно показали бы меня в пропорциях, так ведь? А как же продемонстрируешь в юбке и кофточке?
Как ловко она его подцепила про семинар и образец! Сам напросился. Впрочем, Арбелин уже и не сопротивлялся, разве что несколько растерялся от решительной внезапности Инги и откровенной сексуальности создавшейся ситуации.
Инга трепетно пульсируя, ждала.
Надо было измерить талию.
Волнуясь, Арбелин охватил сантиметром тело Инги, но посмотреть на отмеченный пальцем размер не успел. Инга порывисто прильнула к нему и впилась рабочими губами в его губы.
Ах, какой это был искренний и пылкий поцелуй, как обдало жаром истомлённого одиночеством Арбелина.
Не выпуская из руки сантиметра, Арбелин обнял Ингу.
Полыхая, Инга отникла и села в кресло.
Арбелин тоже сел. Сантиметр он всё так же зажал в руке.
Оба молчали, порывисто дыша и проваливаясь в ощущения.
– Так сколько же там? – первой пришла в себя Инга и кивнула на сантиметр.
Арбелин посмотрел на зажатую цифру.
– Шестьдеся два. Очень неплохо.
Инга счастливо засмеялась.
– Значит хорошо?
– Надо ещё бёдра… – Арбелин подал сантиметр Инге. – Это Вы сами, а то я, чего доброго, превращусь в варвара.
Инга совсем пришла в себя, как-никак была она обученный в спецшколе ФСБ сексагент.
Она встала и обхватила сантиметром бёдра.
– Девяносто два, Юлиан Юрьевич. А варварства никакого не надо. Я уже готова. – она ласково посмотрела на Арбелина. – Если Вы не оттолкнёте меня, вами уже соблазнённую.
– Не оттолкну. Но дайте немного придти в себя.
– Только не долго, а то я сама Вас изнасилую. – засмеялась Инга, встала, подошла к нему и поцеловала, но теперь уже коротким нежным поцелуем.
Арбелин ещё пытался взять себя в руки, соображая, как ему поступить. Впервые за долгую практику консультирование обернулось сексуальной идиллией, да такой, о какой он и думать не мог.
Он медлил.
– Давайте сначала посчитаем. – отвёл он глаза от её огнедышащего тела. – 62 делим на 92 получаем…получаем… – Арбелин считал ручкой на листочке бумаги, – получается 0, 67 с хвостиком, даже меньше, чем 0,7. Идеально!
Он посмотрел на Ингу, не скрывая восхищения.
Инга засверкала глазами.
– А встань-ка и крутанись. – властно попросил Арбелин, не заметив, как перешёл на ты.
Инга не заставила себя уговаривать, озорно вытянулась на носочках, а потом лихо крутнулась, показывая прелесть своего гибкого тела. Смотреть было на что.
Арбелин причмокнул по-кавказки:
– Ай, какой женщина! Пэрсик. – ласково засмеялся он.
Истомлён был Арбелин в долгом одиночестве. Бурно, как оно и бывает частенько в отношениях мужчин и женщин и предусмотрено мудрой и циничной эволюцией, Арбелина захватило чувство оленя, то самое, какое знал в себе и ненавидел Лев Толстой, а гениальный Эйнштейн обозначил как «низ», определяющий судьбу.
Судьбу Инга не определяла, но волнение вызвала неодолимое.
Арбелин откинул все сомнения и преграды, отпустил вожжи и ринулся в волнующую круговерть, завещанную природой. Чуткая Инга тотчас подстроилась, призывно посмотрев в глаза Арбелина долгим дерзким взглядом разрастающегося вожделения.
И не надо было уже ничего говорить. Арбелин властно и нежно привлёк её к себе и приник к «рабочим» губам.
Откинув голову, она восхищённо посмотрела на Арбелина.
– Какой Вы стремительный, Юлиан Юрьевич!
Губы её в их естественном и ещё более сексуальном виде завораживали Арбелина. Арбелин снова приник к ним поцелуем истомлённого «оленя».
Инга же упивалась волнением, какого никогда не испытывала. Задание Гаргалина превращалось в праздник, о каком она, многоопытная шлюха, прошедшая огни, воды и спецшколу ФСБ, не мечтала и во сне.
Инга не уступала в цинизме Умнику. Мужчин она делила на три класса по критерию готовности запрыгнуть на нее: сразу, спустя пять минут и спустя десять минут. Больше десяти минут не удерживался никто, для этого у нее был богатый опыт, чтобы в этом убедиться с уверенностью экспериментатора-естествоиспытателя. Главным индикатором её воздействия был, само собой понятно, фаллос, этот компас тестостерона в мужском организме. Удерживались только боязливые, им требовался как бы дополнительный стимулятор, отодвигающий в сторону комплекс неуверенности. У Инги был несметный набор стимуляторов для поднятия фаллоса в указующую на достаточный вброс тестостерона стрелку. Наитием самки она угадывала доминантное предпочтение жертвы и приводила в фасцинирующее движение именно ту часть своей сексуальной роскоши, которая жертву надёжно отключала от цензуры разума и превращала в похотливого самца. Филигранно и тонко до художественности она умела создавать из своего тела пластические этюды, образуя желанные изгибы, разжигающие воображение мужчины. Совершала все это она с такой непринужденной естественностью и грацией, что и самый набивший глаз профессиональный режиссер театра или кино не заподозрил бы преднамеренную и тонко спланированную игру.