- Ну, что! Траверснем?!
Идти по самому верху водораздела мы не захотели, потому что пришлось бы набирать ненужную высоту, а затем ее терять. Просто двинулись траверсом по склону, который был весьма крут, и, сорвавшись, по нему можно было, между прочим, долго катиться вниз, расшибаясь о камни.
Вскоре вышли на снег, в котором нога проваливалась кое-где по самое не хочу. При этом нужно было помнить, что задержаться при падении на снежном склоне гораздо труднее, чем на травянистом.
В одном месте я провалился и упал, но не покатился, а удачно завяз в снегу. Рядом со мной то же приключилось с Мельниковым. В другом месте попалась здоровенная каменная глыба, которую Вера хотела использовать в качестве опоры и, с ужасом ощутив, что глыба "живая", рванула прочь от опасного места.
Через некоторое время мы выходим на поперечный гребешок, с которого открывается кусочек панорамы Сумультинского хребта. Впереди, в самом верху притока виднеется красивая седловинка. Филиппов, посмотрев на схему, говорит, что это - не то, что нам надо, под перевалом должно быть озеро. Он командует лезть вверх в лоб, и часа через полтора мы попадаем на гребень. Метрах в двухстах проглядывает что-то похожее на перевал.
Останавливаемся для передышки, а затем Михалыч и я, вооружившись основной веревкой, идем на рекогносцировку.
Сначала Михалыч, глянув за перегиб, кричит:
- Все в порядке, внизу - Караташ.
Затем он бормочет:
- Что-то сложноватый перевал для плановиков-то...
Он поручает мне страховку, обвязывается и приспускается за перегиб, исчезая в расщелине. Ребята орут с места остановки:
- Ну, что у вас там?!
- Вроде, перевал, -- отвечаю, стараясь не отвлекаться.
Впереди, куда тянется веревка к Михалычу, очень круто.
- Выбирай, -- угадываю его голос.
- Странно, да здесь категория "2Б", -- с такими словами появляется Филиппов. Взглянув еще раз на схему, он вдруг начинает отрывисто и насмешливо исторгать страшные ругательства в адрес этих гор, попутно сообщая, что реки за перевалом текут не в ту сторону.
- Э-э-э!!! -- орет Филиппов группе, -- Айда сюда!
Ребята идут к нам, прихватив мой и Михалыча рюкзаки. Точнее сказать, мой-то висит за спиной у Шуркевича. У Леши неудобный рюкзак, к тому же, правильно укладывать его он пока не научился. Сначала я помог Леше упаковаться, а затем и вовсе с ним временно поменялся. У меня рюкзак такой же, как у Мельникова -- по десять рублей восемьдесят копеек, не очень объемный, но удобный.
Проходим еще немного траверсом. Внизу появляется озеро, и становится все ясно. Надо было просто двигаться по руслу до самого верха притока, а затем оттуда брать перевал в лоб. Это несоизмеримо легче и проще только что проделанного пути. Вот тебе и "пятнадцать минут работы"! Теперь же ничего не остается кроме продолжения пути по склону до перевальной точки.
Мы были почти на перевале, и вдруг впереди идущие, не дойдя несколько метров до тура, упали наземь, как подкошенные. "В чем дело?" -- удивился я, и в тот же миг был сбит с ног сильнейшим порывом ветра. "Ни чего себе!" -подумал, прижимаясь щекой к склону.
Так все пролежали несколько минут, пока ветер не ослаб. Затем почти ползком преодолели перевал через Сумультинский хребет, так и не обнаружив обещанных "сухариков" под ногами.
На этот раз мы ели шоколад не на самом перевале, а немного за ним, прячась от ветра. Тут же Аляев наконец-то разгрузил Свету Курбакову, которая уже дня два страдала ангиной. Я поделился с ней своей долькой шоколадки, а Света этому очень удивилась.
- Шоколад съели? -- вдруг спросил Филиппов, до этого разглядывающий открывшуюся за перевалом картину, и тут же добавил:
- Эх, зря! Надо было на НЗ оставить... Кстати, вы заметили, что сзади нас -- всюду снежные шапки, а по ту сторону хребта вообще нет снега?
Да, впереди снег отсутствовал, и все приободрились. Легче будет ориентироваться.
Потеряв из-за отсутствия точной карты и обилия снега много времени, встали на ночевку, как только вошли в зону леса. Сегодня снова не обедали, но зато преодолели самый высокий перевал маршрута - Штатив. Оставалось взять перевалы Самурлу, Казакталма, Чакрык, Таныс и по Ачелманскому спуску дойти до поселка. Судя по описанию, мы уже прошли бльшую и самую трудную часть пути.
Засыпая, я подумал, что про НЗ Михалыч вспомнил неспроста...
Наутро мы так и ахнули. Все вокруг было в снегу! Снег лег ровным слоем на палатки. Снег покрыл и горы, и долины, и деревья. Значит, ориентироваться и идти будет ничуть не легче. Все тропы и тропки безнадежно исчезли -вокруг расстилалась снежная скатерть.
Сначала спускались по кромке Уй-Караташа, поросшей мелким кустарником. Потом, попав в береговой лес, пошли по нему. В поисках прохода петляли, то приближаясь к реке, то удаляясь от нее.
Река Уй-Караташ не похожа ни на одну из пройденных рек. С невероятной скоростью она с грохотом несет свои воды, свирепо перекатывая камни. Эту реку я мысленно окрестил Зверюгой. О бродах нет и речи. Утешает лишь то, что мы следуем вниз левым берегом и свернуть потом должны тоже налево
- Уй-Караташ означает "Ай-да Караташ*!", -- нараспев говорит Филиппов, глядя на беснующуюся реку. Теперь мы идем по следу козлика, предполагая, что козлик умный, и что пробежал он именно там, где надо.
- Ну, что! -- рассуждает Михалыч, -- дойдем до притока, и там -- на обед. Тогда, с разрешения руководителя я иду вперед, не дожидаясь остальных. Шагаю с твердой решимостью, дойти к предполагаемому притоку, и развести там костер до прихода группы.
Скоро следы козлика начинают уводить куда-то влево, и я, заметив зарубки на деревьях, ориентируюсь по ним. Зарубки встречаются не слишком часто. Поэтому, один раз, выйдя прямо к бешено ревущей реке, был вынужден развернуться и пройти метров пятьдесят назад.
Дальше иду вдоль реки, радуясь каждой очередной зарубке. Они означают, что здесь проходит какая-то тропа.
А вот появляется слабый приточек. "Нет, не то," -- думаю я и, обернувшись назад, кричу: