И все равно ее почему-то невзлюбили. Особенно девчонки. Особенно Кристина. Хотя, с Кристиной все как раз понятно. Тупая бабская ревность, возникшая на одном простом факте, что теперь рядом со мной каждый день на протяжении нескольких часов сидит женская особь.
Было смешно и в то же время обидно.
Смешно от того, будто Новикова считает, что у нее на меня монополия. И ведет себя соответствующе. Ни одна девчонка в школе, включая одиннадцатиклассниц, не может приближаться ко мне без страха стать настоящим изгоем. Уж не знаю, какие методы девчонки применяют в своих разборках, местом для которых служит школьный туалет, но уверен, даже парням такое не снилось.
Знаю, что по мне сохнет добрая половина женского населения гимназии от пятого до выпускного класса. Но ни один даже самый прелестный хоббит не посмеет проявить активность, пока недремлющее око Крис неустанно следит за границей моего личного пространства.
Сначала это очень даже льстило моему самолюбию. Такое собственничество разве не говорит о глубоких чувствах. Лично мне Крис очень даже нравилась. Возможно, я даже влюблен. И потом, разве мы не созданы друг для друга? Мы из одного круга. Наши родители знают и уважают друг друга. Между нами химия. У меня так точно уже года два как.
Пожалуй, в наших взаимоотношениях просто чересчур много навязчивости. Словно у меня и выбора нет. А это всегда рождает чувство протеста, даже если по большому счету ты со всем согласен. И нереально тянет устроить бунт.
Поэтому со временем сети Кристины начали слегка душить. Она мастерски замыкала все мое внимание на себе, а потом соскакивала. Дразнила. Выедала мозг и самоконтроль столовыми ложками. От ее напористых горячих поцелуев плавился мозг и каменели мышцы во всех местах.
В конечном счете это и стало камнем преткновения.
Очередной ее динамо-выбрык.
Я готов был ждать. Клянусь! Я все прекрасно понимал и ни к чему бы никогда ее не принудил. Спорт очень помогал направлять энергию в нужное русло. Мне бы хватило этих гребаных поцелуев, если бы она постоянно не доводила все до грани. До той грани, когда в голове остается лишь тягучее марево запретных желаний, отравленных обостренным гормональным токсикозом. Я предупреждал. Я даже, черт возьми, просил ее так не делать! Не играть! Не доводить, раз не готова сама идти до конца. Но ей слишком нравилось видеть бешенство в моих глазах. Нравилось дразнить. Чувствовать свою власть, превосходство, свою женскую силу. Нравилось видеть, как я теряю контроль.
И нравилось меня обламывать.
Раз за разом.
После очередного такого случая мы и поругались. Я орал. Трясся и орал, как истеричная баба. Крис молчала и закатывала глаза. «Я не такая!» — сухо утверждала она, складывая в замок руки. Руки, которые…
В общем, ее поведение и поступки не вязались со словами, не укладывались в моей голове, вылетали за рамки моей нервной системы.
Мы поскандалили в мае и с тех пор в состоянии вооруженного нейтралитета. Крис ждала извинений. Я же не видел причин просить у нее прощения. Мне было не за что.
Первые две недели были самые сложные. Я старался не выходить из спортзала, чтобы ненароком ни на кого не наброситься — такой бешеный был. А потом как-то легче и легче. Не зря говорят — с глаз долой, из сердца — вон. Мы не общались целое лето. Вообще.
Удивительно, но на деле это оказалось проще, чем думалось вначале.
Теперь же Крис готова забросать меня ножами только за то, что по ее же воле теплое местечко рядом со мной оказалось вакантно, чем нежданно-негаданно и воспользовалось инопланетное существо, не сведущее в местной политике неприкосновенности.
И мне сладко!
Мне упоительно сладко от собственного превосходства в этой ситуации. А то, что Чебурашка еще и такая … как бы это сказать… стрёмная… да, пожалуй, стрёмная, так вот, это лишь добавляет соли в мой дробовик.
Так-то, королева!
Тебя обыгрывает стрёмная Чебурашка!
И пофиг, что она страшненькая, заумная, необщительная, тощая, как самка богомола, и не будет во мне ни один гормон!
Ну, если только чуть-чуть.
Гребаный кокос!