На углу улицы Ермушкиной и Огородной улицы неизвестный укрылся в телефонной будке.
Встречный ветер и дождь мешали мне бежать, как положено работнику милиции. Когда я прибыл на угол, в телефонной будке никого не нашел.
При дальнейшем бдительном наблюдении всю ночь за улицей Ермушкиной прыгающих граждан не обнаружено.
К сему — старший сержант Нигугушвили».
Резолюция на заявлении: «Ст. серж. Нигугушвили предоставить отпуск по состоянию здоровья.
Начальник отделения милиции — Ершов».
Если б старший сержант Нигугушвили догнал Ромку, может, все было бы иначе. Приключение окончилось бы в отделении милиции. И все тут. Но милиционер не догнал Ромку, а тот и не подозревал о том, что за ним гнались. Как только он почувствовал, что калоши подчиняются его желанию и прыгают до крыши, он позабыл обо всем на свете.
Сперва, выйдя из парадного, Ромка шел осторожно. Калоши как калоши. Можно топать по лужам с фонтанами брызг. Можно сильно махнуть ногой, и калоша полетит, вращаясь, чуть ли не до соседнего подъезда. Но стоит нагнуться и тронуть рычажки — будто сильные руки приподнимают Ромку, аж ветер свистит в ушах.
Линейкин три раза пропрыгал весь двор. Но во дворе, как назло, никого не было. Даже в козла не играли на столе под ржавым фонарем. Из-за дождя доминошники разбежались, ругая управдома за то, что до сих пор не сделал во дворе навес. Играл бы сам в домино — давно бы навес был.
Ромка запрыгнул на голубятню. Голуби испуганно засуетились. Оттуда перебрался на пожарную лестницу. Потом спустился на землю. Постоял, переминаясь с ноги на ногу. Делать было абсолютно нечего, и он стал прыгать на месте. Ничего себе: прыжки до третьего этажа.
Тут из подворотни показалась старушка. Линейкин нагнулся, опустил рычажки и пошел ей навстречу.
— Бабушка, сколько время?
— Небось десятый… Шел бы ты, сынок, домой. Родители, поди, с ног сбились…
— Иду, иду…
Ромка давно понял простую истину: со старшими лучше всегда согласиться, независимо от того, послушаешься или нет. Тут он нагнулся и подпрыгнул над старушкой до второго этажа.
— Господи сохрани! — запричитала она. — Сколько годов прожила… Слыхать — слыхала, как святые в небо возносятся, а видеть — никогда…
И вдруг глаза ее лукаво сощурились:
— Послушай, чего ты меня, старую, пугаешь?.. Ни святые, ни черти не спрашивают, сколько времени. Они всё, всё как есть сами знают. Небось ты космонавт, а?
Эта идея Ромке понравилась. А почему бы и в самом деле не объявиться космонавтом?..
— Угадала, бабушка! Ну, я спешу… Космический приветик!..
Бабка постояла, покачала головой и побежала рассказывать соседям по кухне, как во дворе встретила живого космонавта. Очень она любила рассказывать необыкновенные истории и боялась, что ей опять не поверят.
Линейкин сказал, что позвонит мне вечером, а все не звонил. Было уже поздно, я из-за него гулять не пошла, хотя давно все уроки сделала. Небось опять всякой ерундой занимался. Или день рождения праздновал. Какие уж тут уроки! Так хоть бы позвонил, знал бы, что задано.
А может, он со мной и дружит только потому, что я всегда, что задано, записываю? Просто дружить выгодно. Нет, надо к нему сходить. Все-таки день рождения. Не настоящий, а половинный, но все равно.
Я взяла с полки книжку, которую мне бабушка в прошлом году подарила. Очень хорошая книжка, подарок хоть куда. Зайду к Линейкину на минуточку, подарю и обратно.
Как назло, дождь шел. Хорошо, у меня косичек нет, а то бы промокли, не высушить, и бабушка бы до утра ворчала. На улице никого, один милиционер, да и тот бегом дежурит.
В парадном на лестнице я догнала Ромку. Он как-то странно скакал: через десять ступенек сразу.
— Слуш-послуш! Ты чего это?
— Балуюсь.
— Нет, я серьезно.
— И я…
Пока мы поднимались к нему по лестнице, он все пританцовывал вокруг, точно балерина.
— А что тебе подарили?
— Да так, разную ерунду…
И опять застеснялся.
А когда нам открыла Ромкина мама, я поняла почему.
— Ну, как калоши, — сразу спросила она. — Не жмут?.. А, Аленка, заходи. Торт еще не съели.
Значит, новые калоши ему подарили!
— Жмут немного, — Ромка сморщился.
Он не любит баловать родителей. А то еще решат, чего доброго, что перестарались, и будут держать его в черном теле.
Но тут Ромка передумал:
— В общем-то нет, не жмут. Даже хорошо. В самый раз…
Чего это он? Можно подумать, что он расстроится, если их заберут. Ромкиной маме обменять вещь ничего не стоит. Она счетоводом в универмаге «Резиновый мир» работает и все, что угодно, обменяет. Бабушка к ней два раза приходила.