Я откинул ткань и заглянул в фургон. Благословенный полумрак. Хоть тут смог открыть глаза полностью. Вроде всё как обычно: потухшая, давно остывшая печка, рядом откидной столик, на котором стояла наша нехитрая утварь — глиняные кружки и тарелки с деревянными ложками. Пространство между противоположным бортом и единственной ножкой стола настолько узкое, что вряд ли метровая тварь протиснется и не заденет ножку. То есть твари тут не было? Дальше, за перегородкой наша «спальня», а за ней «склад».
— Миклуш, — негромко позвал я, уже почти уверенный в том, что ответа не услышу. Идти проверять?
— Паук туда, в ложбинку, побежал!
Услышав Агееча, я задёрнул ткань и обернулся к старику. Он практически лежал на земле, пытаясь разглядеть следы камнях.
— Уверен?
— Как слепая сова. Нет у меня такого умения, как у Миклуша, чтобы оно следы подсвечивало. — бывший бугор старался говорить спокойно, сдерживая переполняющие его эмоции. — Еле-еле сейчас что-то разбираю.
— Все мы тут как слепые совы.
Спрыгнув с фургона, я побежал в ложбинку, молясь про себя, чтобы под ногу не попал какой-нибудь камень. Оббегая огромный валун, что отделял полянку со входом в пещеру от остальной ложбинки, я попал в благословенную тень, отбрасываемую скалой, нависшей гнилым клыком над округой. Глазам сразу стало легче. И я поднажал.
Удар пришёлся в правую ногу. И как раз на шаге. Плашмя, не успевая сгруппироваться, полетел на землю. Попытался вскочить. Но тут мне по голове словно кувалдой вдарили. В черноту рухнул сразу, даже звёздочек не было…
Я лежал на чём-то очень мягком, но достаточно упругом, словно на настоящей пуховой перине. Те, кто хоть раз на такой спал, никогда не забудет, как словно на облаке лежишь. Довелось мне в детстве у дальней родни в деревне на такой поспать…
Пощёчина, не сильная, но хлёсткая, заставила меня вздрогнуть, вырывая из приятных воспоминаний. Следом за ней прилетела вторая. А потом меня схватили за грудки и попытались тормошить. Примерно с тем же успехом, как если бы я попытался сдвинуть валун, лежащий рядом с пещерой. Валун… Миклуш!
Распахнул глаза. Ушастая⁈ Блондинистая соседка, вовсе не стесняясь своей наготы, сжимала в своих кулачках борта моей куртки. Увидев, что я открыл глаза, она с видимым облегчением выдохнула и затараторила на своём птичьем языке. Вот только я опять ничего не понял. Но и не особо стремился сейчас. Мой взгляд скользнул по правильным почти идеальным чертам её лица и устремился ниже, где почти сразу же уткнулся на небольшие, но довольно красивые холмики груди с большими розово-вишнёвыми, боевито торчащими сосками. Ушастая, проследив мой взгляд, замолчала и, вспыхнув, словно маков цвет, влепила мне очередную пощёчину…
Боль была такая, что голова буквально раскалывалась, как перезрелый арбуз при каждом вздохе. Больше никогда не буду злить соседку! Вроде и субтильная, в чём душа держится, а как кувалдой врезала… Кувалдой… Стоп! Как кувалдой — это мне врезала какая-то тварь!
Бум, бум — глухие звуки ударов чего-то твёрдого по твёрдому. И хекания, сопровождающие каждый удар. Эти хекания мне знакомы! Я их каждое утро, а то и вечер слышу во время тренировок. Агееч бьётся! Только почему один? Почему не слышу короткие, экономные выдохи Полусотника⁈
Пока открывал глаза, в мозг словно раскалённую спицу вставляли, а взор цветные пятна застилали. Пришлось усиленно моргать, закусив до крови губу, пытаясь снять пелену.
Беда! На Агееча наседал вовсе не костяной паук. Тварь напоминала плод больной фантазии обкуренного гейм-художника. На головогрудь двухметрового скорпиона, собранного из одних костей, даже клешни были костяные, насадили торс человеческого скелета, сейчас во всю размахивающего топором. А старик принимал удары на уже порядком изрубленный щит. У него, наверное, уже рука от боли отсохла.
Иван! Теперь понятно, почему я его не слышал. Полусотник лежал ничком, прижав своим телом длинный скорпионий хвост, лишая тварь мобильности. Та, видимо, уже не в первый раз, упёрлась в тело Ивана задними лапами, пытаясь скинуть груз. Старик, видя это, тут же перешёл в атаку. Прикрывшись щитом от топора, он попытался ударить тварь в череп. Но ему тут же пришлось отскочить назад, уворачиваясь от удара левой клешнёй. Та пронеслась всего в нескольких сантиметрах от бедра старика. Не останавливаясь, тварь попыталась достать Агееча правой, метя в левую голень. Но тот успел, опустив щит ниже, блокировать атаку. Затем, присев, пропустил над собой горизонтальный удар топором. И тут же сделал подшаг вперёд, не давая твари и секунды, чтобы скинуть тело Полусотника с хвоста, и провоцируя её на новую атаку.