«Кто же ты такой, если владеешь умением инвентаря? Сколько ни пытаюсь его заполучить, никак не могу. Вот бы в твоих кишках пошариться», — Раип сам испугался своих мыслей и постарался удержать маску благодушия на своём лице.
— Не желаете ещё девиц приобрести? — вспомнил он о деле. — Красивые, здоровые, имеющие статус вольных жительниц пустоши. Они сейчас в таком состоянии, что подпишут любой договор, и Система его подтвердит.
— Слёзы Орама?
— Да, по три капли.
— Могу предложить только золото.
— Устроит. Пять золотых за штуку.
— Два или сделки не будет.
— Вы умеете быть убедительным.
Покупатель протянул руку с кошелём:
— Твои восемь золотых.
Взмахом руки пришелец приказал своим спутникам забрать товар. Те по одному подходили к пленникам и без видимых затруднений закидывали их себе на плечи сразу по двое.
«Ну и силища у них. Мои точно так не смогут», — с завистью наблюдая за происходящим, вздохнул про себя Паук.
— С вами приятно иметь дело, Раип. Я сообщу, если мне ещё что-то понадобится. Уходим.
— Как и с вами… — хозяин Логово замялся, он до сих пор не знал, как ему обращаться к… деловому партнёру. — С нетерпением жду следующей встречи.
Когда гости вереницей скрылись в проходе, а портал развеялся, оставляя после себя неповреждённую каменную кладку, Паук повернулся к Добраку:
— Срочно найдите мне Бришу. Не люблю незавершённых дел.
Глава 16
Интерлюдия 2−2
Примерно в это же время, но в другом месте
Крыса проснулся от сильного чувства опасности, уже не раз спасавшей, пусть, по мнению других, и никчёмную, но всё же его единственную жизнь. На этот раз оно было таким сильным, что буквально орало: «Замри! Не двигайся! И даже не дыши!» От этого его мозг, затуманенный самым дешёвым пойлом, какое только Крыса и мог себе позволить, трезвел буквально на глазах, автоматически активируя умение «Затаиться», сразу оба его варианта: активный и пассивный. Если для первого нужно было сильное желание, то для второго желательно не двигаться, ну или делать это очень медленно.
Крыса был крысой. Не в смысле, что хвостатым грызуном, а тем, кого с чувством пренебрежения и отвращения называют «Крысой». А так его называли с самого детства, когда он, круглый сирота, наравне со всеми мальчишками начал охотиться на хвостатых грызунов, мечтая стать великим воином или удачливым бродягой. Но если его ровесники охотились ради веселья и бобов, то Крыса ещё и ради мяса, которое он, часто, не выдерживая приступов голода, съедал сырым, так сильно ему хотелось есть. А есть тогда хотелось постоянно. И как не старался Нильс, так его звали тогда, держать это в секрете, кто-то из пацанов это увидел и, естественно, всем разболтал. Так Нильс навсегда стал «Крысой». А ещё изгоем, которого при встрече пнуть, отвесить затрещину и просто кинуть в него камень, считали незазорным не только мальчишки и девчонки, но и взрослые мужики, а то и бабы.
Жизнь Крысы превратилась в ад, и кто знает, как бы там оно всё закончилось, если бы его ни взял под опеку старик, живущий в полузасыпанной землянке на краю деревни, почти рядом с частоколом. Он был такой древний, что все давно забыли, как его зовут, и кликали то Дедом, то Стариком. Но, как оказалось, взрослые его боялись и теперь на Крысу просто ругались, а то и делали вид, что не замечают. А вот с ровесниками ему пришлось разбираться самому, тут уж старик не вмешивался. «Кшыша, — шамкал тот беззубым ртом, — ешли ты ш такой малочью шам не мошешь шпашавитьшя, то кто тебе помошет?» И Крыса пытался… И у него получалось, когда обидчик был один или когда их было хотя бы двое. Но что он мог противопоставить ватаге? Но не бывает худа без добра — его умения, полученные с грызунов, развивались просто стремительно. К тому же дед не только не ругался на Крысу за это, но и всячески поощрял, научив к тому же вкусно готовить пойманную добычу.
Так продолжалось три года. Пока к деду не заглянула в гости ватага бродяг. Крыса так никогда и не узнал, что им надо было от старика, но тот уговорил бугра забрать пацана с собой. О чём Крыса никогда потом не пожалел. Ватага оказалась «крысья», не гнушавшаяся вместе с какой-нибудь тварью и одинокого бродягу подрезать, а то и целую ватагу из тех, что послабее. И любовь Крысы к сырому крысиному мясу в ватаге нормально воспринималась, и не надо было больше прятаться от народа по тёмным углам, чтобы утолить свою страсть. В их в ватаге и похлеще закидоны были. Одна страсть бугра вырезать печень у ещё живого бродяги и подлечивать того своим умением, чего стоит.
Двадцать лет веселилась ватага, пока однажды не наткнулась на эльфов. Крысу спасла только его феноменальная способность прятаться. Сутки он пролежал в кустах, боясь даже пошевелиться. А потом ещё полдня потрошил своих бывших сотоварищей, надеясь добыть их бобы. А потом и захоронки взял, разбросанные близ разных деревень. Их у ватажников накопилось много за столько-то лет, и он знал о каждой, ведь никто даже не подозревал, что тихий и незаметный Крыса следил за всеми. На эти богатства он и жил всё это время.