Управляющий Трюггви заявился сам, как и стражи, одетый в самый модный прикид этого баронства: всё та жа кожаная безрукавка без единого украшения на голое тело, холщовые штаны и сапоги. Узнал я его по белоснежной гриве волос, свободно спадающих до середины спины. «Это такой знак статуса. Никто больше во всём баронстве не носит таких длинных волос», — вспомнил я слова некроманта. А ещё от старика так и веяло мощью и опасностью, что сразу становилось понятно, — этот оборотень может любого из присутствующих здесь разорвать голыми руками.
Интерфейс на мой запрос о статусе приближающегося старика, подтвердил, что передо мной именно Трюггви, но напротив его уровня выдал лишь пятёрку вопросительных знаков. Фига. Скрывает или такой высокий, что моего умения не хватает, чтобы его оценить?
— Бёдмод, ты можешь быть свободен, — обратился седогривый к склонившемуся в почтительном поклоне сопровождавшему нас стражу.
— Да, Лейтогин, — выпрямившись, ответил тот.
Пока я смотрел на результаты, выданные интерфейсом, неожиданно получил болезненный тычок в рёбра от стоящего рядом Агееча. И сообразил-таки, что мне надо не пялиться на приближающегося старейшину, а склонить голову в почтительном приветствии, оставляя при этом спину идеально прямой. Именно так и не иначе нам, бродягам, вольным людям, стоит приветствовать важную особу: уважение свободного к свободному. Вчера некромант на пару с Агеечем весь вечер ватагу гоняли, заставляя оттачивать вроде бы простое движение. Хорошо ещё, каблуками щёлкать не надо было, как в фильмах видел.
А когда я поднял взгляд, то увидел, что уголки губ управляющего приподнялись в насмешливой улыбке, а во глаза как были двумя кусочками льда, так и остались.
— Бродяги с Проклятой пустоши… Какими вы были в дни моей молодости, такими и остались. Как там в вашем кодексе говорится: «Уважение свободного к свободному»?..
Чуть насмешливо нас оглядев, продолжил:
— Я получил сообщения и от моего господина, и от его побратима Прохвоста касательно вас. Просьба о занятиях на тренировочной арене будет удовлетворена, детали вам расскажет Фолькор, — Трюггви обернулся, указывая на ещё одного седого, но всё ещё крепкого старика, как-то оставшегося мною совершенно незамеченным. В отличие от управляющего с его гривой на голове у Фолькора топорщился седой ёжик. — Он же покажет, где выбудете жить, и ответит на вопросы…
Управляющий снова замолчал, словно обдумывая, говорить или нет. А потом всё же заговорил:
— Что же касается дела, помочь в котором прислал вас Прохвост, я пока не решил. Что же мы за волки такие, если нам в наших лесах помощь бродяг понадобилась, к тому же и не самых опытных в Пустоши? А?
Этот вопрос седогривый явно адресовал своему спутнику. Но Фолькор в ответ лишь промолчал, смотря прямо перед собой. «Что же это за дело такое, о котором все только намекают, а подробности не говорят?» — в который раз озадачился я.
— Ладно, вот вернётся Асмунд через несколько дней, тогда и поговорим. А пока, Фолькор, размести гостей. Хорошо вам отдохнуть, бродяги.
Развернувший седогривый управляющий начал подниматься по крыльцу в замок. Мы едва успели отвесить церемониальный поклон.
— Рад приветствовать вас, бродяги, у нас в Вестаре, — как только управляющий скрылся в замке, обратился к нам Фолькор. — Пойдёмте, я покажу, где вы можете пристроить своего красавца, да и где сами жить будете, покажу…
— Ну что, в кабак идём?..
Как только мы после ужина завались в выделенную нам комнату в донжоне, — совсем неожиданно для меня, прозвучал вопрос Ивана. Я-то думал, что это мне его уговаривать придётся, слова нужные подбирал…
— Агееч, ты же свои пилюли пить перестал уже. Думаю, пара кружек пенного эля тебе не навредит.
Прежде чем ответить, старик по давней своей привычке поскрёб чисто выбритый подбородок, взглянул на разом вскочившую пацану и вопросительно-просяще уставившуюся на нас. И эти туда же. Только что с жалобным стоном рухнули на койки, а как про кабак услышали, разом об усталости забыли. Глаза так и горят. Но их-то как раз понять можно: какие у них на хуторе развлечения были? Но вот чтобы Иван…
— Так драться же придётся, — со вздохом заметил Агееч.
— Так это нам с Чэчем, — осклабился Полусотник, — ты из этого возраста уже вышел, можешь спокойно за столиком посидеть, никто тебе слова не скажет.