… и чуть не свалился от неожиданной подсечки, проведённой Рунольвом. Но удержался, отскочил и снова закружил как лайка вокруг медведя. Подскок, удар, отскок!
— Да! — неистовствовала наша ватага.
— Хватай его! Вали! — поддерживали волчонка оборотни.
И снова Рунольв зацепил Миклуша и снова я замер, сжимая кулаки, когда пацан полетел на пол. И снова, будто мячик, наш пострел вскакивает на ноги, не забыв отоварить соперника. И кружит, кружит вокруг него, скаля зубы!
— Стоп! — крик седого судьи перекрывает гвалт. — Время!
Мальчишки, нехотя, опускают руки.
— Подойдите! — судья берёт их за руки и ждёт, когда стихнут зрители.
Постепенно толпа смолкла. Все слушают судью, не сводя с пацанов глаз. Кто победил? Кто?
— Ничья! — оглашает судья и поднимает руки пацанов вверх. — Это был славный бой!
— Да-а! — орём мы в ответ все вместе. — Да-а!
Рунольв первым подал Миклушу руку поздравляя. Я рванул на ринг и обнял пацана, поднимая его вверх.
— Молодец!
А потом передал в объятия Ивана и Агееча.
— А вот и приз! — фигуристая блондинка протянула пацану большую тарелку с мороженым, политым каким-то розовым сиропом.
— С земляничным, — стрельнула девица глазами на Ивана, демонстрируя своё декольте. — Хотите попробовать?
Потом вызвали Джока и Гнака. Что могу сказать, пацанва старалась, не сдавалась, билась до конца. Но мы остались без двух бочонков пенного, выигранных Агеечем.
— Теперь моя очередь! — не дожидаясь вызова, Полусотник стянул с себя куртку вместе с рубашкой и полез на ринг.
— Три малых бочонка пенного! — заорал я, вскинув руку с тремя выставленными пальцами, даже не дожидаясь, когда определиться соперник Ивана.
— Принято! — тут ответил, стоявший неподалёку, Бёдмод. — Ставлю три в ответ!
— Принято! — подтвердил я.
Полусотник прохромал почти на центр ринга. Зал молчал, ожидая ответа, с уважением разглядывая увечного воина, чей торс был покрыт многочисленными шрамами. Наконец-то его соперник определился. На ринг степенно вышел лысый мужик, возраста Ивана, не уступавший тому количеством шрамов на теле.
— Бой!
Подняв руки перед собой, эти двое сошлись. Они не стали кружить, выискивая слабину другого, подбирая момент для атаки. Полусотнику это было тяжело, а его соперник, видимо, из уважения или просто предпочитая именно такой стиль.
Они зарубились. Порой даже не думая о защите, осыпая друг друга ударами пудовых кулаков. А какие они тяжёлые у нашего штатного тренера, я многократно испробовал на себе. Ор в зале стоял такой, что мне показалось, стены не выдержат. Прошла минута, а эти двое будто даже не запыхались. Кулаки мелькали так, что я с трудом их различал. Вторая минута прошла. Бойцы сошлись в клинче, давя друг на друга массой своего тела и время от времени, всё же пробуя на прочность то печень, то челюсть другого. Тут Иван, подгадав момент, обхватил волка за тело и, прогнувшись в спине назад, швырнул. Классический такой борцовский бросок через грудь, выполненный по всем правилам. И оказался сидящим сверху. Не теряя ни мгновения, Полусотник обрушил удары по голове оборотня: один, второй… Занесённая для третьего удара рука замерла на пол пути. Чистая победа! Поднявшись с тела, Иван присел на колено рядом с лежавшим и начал нажимать пальцами на точки лица, пытаясь привести того в чувство. Судья тут же оказался рядом, но, видя манипуляции Полусотника, не сказал ни слова. Зал, затаив дыхание, ждал. Наконец-то оборотень открыл глаза. Иван встал на ноги и протянул лежащему руку. Оборотень протянул свою, а когда встал, бойцы обнялись. Снова весь зал ревел.
Наконец-то пришла моя очередь. Довольно улыбнувшись, я поискал глазами Бёдмода. Оборотень стоял всё так же неподалёку и на мой немой вопрос, согласно кивнул. Стянув, по примеру Ивана, с себя куртку вместе с рубахой, я отдал их Агеечу.
— Шесть бочонков пенного! — неожиданно заорал старик.
Я удивлённо глянул на него.
— Не, а ну, чё? — азартно сверкнув глазами, пожал плечами Агееч и тут же снова заорал: — Шесть бочонков! Кто поддержит?
— Принимается! — пронёсся над залом оглушительный рык. — И ставлю двенадцать!
Я решил посмотреть, кто же там такой азартный? Через толпу, словно нож сквозь масло, к рингу шёл сам белогривый Трюггви. Ну, если уж сам управляющий подключился…
— Принимается! — как само собой разумеющееся крикнул Агееч, бывшему ли бугру, много лет водившего ватагу по пустоши какого-то управляющего тушеваться.
Если честно, я плохо помню бой, какими-то урывками. И дело вовсе не в том, что вчера я перебрал. Такое со мной и по трезвому случалось ещё на Земле. Вроде трезвый, всё контролируешь, а спустя пару часов понимаешь, — в памяти только отрывочные эпизоды остались.