Так вот, кабинет Трюггви на фоне приёмной выглядел скорее монашеской кельей. Во-первых, был в несколько раз меньше, да и освещён гораздо слабее, почти вся комната находилась в густом полумраке. Во-вторых, вместо искусных, поражающих воображение, гобеленов, висело полотнище с довольно грубо вышитой на нём картой, я так понимаю баронства. Кстати, именно эта стена была наиболее сильно освещена свечами, расположенных в напольных подсвечниках. Вдоль остальных стен стояли грубо сколоченные шкафы, заставленные какими-то книгами и заваленные свитками, а также самые обычные деревянные стулья. В центре комнаты стоял большой круглый стол, за которым и сидел устало выглядящий управляющий баронством, облачённый в домотканую рубаху и штаны из неокрашенной ткани, и о чём-то негромко разговаривавший со своим помощником Фолькором. В общем, не такой кабинет я ожидал увидеть после впечатлившей меня приёмной. Хотя, может быть, это показное, для создания впечатления, и за вон той неприметной дверью, располагаются личные покои, не уступающие императорским. Я такое пару раз видел, даже не у директоров заводов, а у начальников цехов.
— Приветствую вас, бродяги, — в хриплом усталом голосе Трюггви, всё ещё слышалась звериная мощь. — Не скажу, что рад сейчас вас видеть, ведь это признание того, что сам я не могу разобраться с проблемами в доверенном мне баронстве. Прошу вас, проходите, присаживайтесь. Бёдмод, вижу, Свартур всё же всучила тебе перекус. Будь добр, разлей нам сбитня, а вы — угощайтесь. Фолькор, не сочти за труд, введи наших гостей в курс дела.
После этих слов Трюггви схватил массивную кружку и, совсем не обращая внимания, что из неё валил густой пар, сделал большой глоток, словно в ней был не кипяток, а холодное пиво. Фолькор, несмотря на возраст и помятый вид, легко поднялся со стула, подошёл к карте, взял прислонённую к стене указку и прокашлялся. Мне это разом напомнило сцену из низкобюджетных американских фильмов.
— На севере баронства, — кончик указки ткнулся куда-то в верхнюю треть карты, — почти у самых предгорий есть большое болото. На его берегах расположены три деревни. И вот с начала этого лета там стали пропадать люди. Жители деревень — не городские увальни, в лесу со всяким встречались, поэтому попытались поначалу разобраться сами. Но не смогли. Люди продолжили исчезать бесследно. Вот бежал человек от чего-то, явно его напугавшего, а вот пропал. И никаких чужих следов вокруг, ни борьбы, ни крови… Словно призраки на него напали и разом в преисподнюю утащили…
Старик посмотрел на нас так, будто сам не верил тому, что говорил, вздохнул и продолжил.
— И такая ситуация везде: и в лагере добытчиков болотной руды, и у углежогов двое пропали, и трое припозднившихся ребятишек, возвращавшихся из лагеря рудокопов домой. Эти места объединяет только одно, — все они находятся неподалёку от болота. Мы отправили туда Асмунда, нашего главного егеря с его командой. А сегодня ночью из Мокрого носа прибежал пацанёнок, передавший сообщение, что Асмунд, ушедший с мужиками на болото, — не вернулся. Вот староста, как и велел ему егерь, отправил вестника в Вестар. Ситуация осложняется ещё тем, что пару недель начнётся сезон сбора болотных ягод, а потом и мха. И если охота, добыча болотной руды и древесного угля имеет местное значение, мы бы с лёгкостью компенсировали селянам финансовые потери, то болотную ягоду и мох мы переправляем в Империю. А это убытки уже другого порядка.
— Позвольте уточнить, уважаемый, — Агееч, внимательно слушавший Фолькора и время от времени, скребя гладко выбритый подбородок, приподнялся со стула. — Я так понимаю, этот ваш егерь тоже был волколаком?
Помощник управляющего согласно кивнул и уточнил:
— Как и члены его команды.
— Понятно.
— Что вам понятно, можно уточнить?
Бывший бугор прокашлялся, прикрыв рот кулаком.
— В молодости, в пустоши, мне довелось охотиться вместе с оборотнями…
Я заметил, как Трюггви и Бёдмод брезгливо поморщились после этих слов Агееча, оно и понятно. Старый бугор рассказывал, что бродяги-оборотни, как и гномы, — это изгои-одиночки, бежавшие в Пустошь, дабы избежать наказания на родине. Вот и морщатся баронские волколаки, когда в их присутствии поминают тех, о ком бы они предпочли забыть. Но Агееч продолжил говорить, словно и не заметил реакции волколаков.
— Насколько я знаю, никто не может скрыться от волка в лесу, его обострённые нюх, слух, зрение позволяют выследить любую добычу, оставившую минимальный след?